Кобра

Сейф был абсолютно пуст. Ни билетов на самолет, ни четырех с половиной тысяч долларов, ни маленького серебристого ключика от ячейки в хранилище нью-йоркского «Кэмикл-банка». Исчезли также личные документы и подаренные мне родителями много лет назад, на совершеннолетие, золотые запонки с малахитом. Я шумно вздохнул и повернулся к нахмурившему лоб Косте.

– Что, собственно, и требовалось доказать. Они улетели. В Штаты, сегодня днем. Предварительно забрав у меня ключ от сейфа и изъяв все здешнее богатство. Еще вопросы будут?

– Черт бы меня побрал, если ты не прав, старик, – пробормотал бармен. – Выходит, это я поторопился с выводами. Только не врубаюсь, на фига им второй билет на самолет, на твое имя? Без паспорта его все равно назад в кассу не примут.

– Ни для чего, – я поднялся на ноги и пожал плечами. – На память. Хранить будут, как боевой трофей. Вместе с часами, перстнем и запонками.

– Не понимаю. В руках – два миллиона баксов, а они… Вот же… крохоборы! – процедил сквозь зубы Костя и решительно поднялся с кресла. – Что дальше? Я целиком в твоем распоряжении.

– Дальше… Дальше уже некуда, яйца не пускают, – пробормотал я и на всякий случай решил осмотреть спальню. Больше всего мне было жалко именно запонок. Похожее чувство невосполнимой потери я испытал однажды, когда на моей руке во время рыбалки с лодки неожиданно расстегнулся браслет и в воду Финского залива булькнули оставшиеся в память о деде-фронтовике старенькие часы «Полет», которые он подарил мне, девятилетнему школьнику, за пару дней перед смертью. С подарившими мне запонки родителями, слава богу, все было в полном порядке, но так уж устроены люди – некоторые вещицы для них всегда несравненно дороже, чем их реальная цена в денежном эквиваленте.

К счастью, мои личные документы – в том числе свидетельство о правах собственности на квартиру – я обнаружил разбросанными по полу спальни. Постельное белье на кровати было смято, одеяло и подушки валялись на полу, а на разрисованной звездами бело-голубой простыне я заметил чуть подсохший, но еще достаточно свежий характерный след от спермы, при виде которого сразу заклокотал, как Везувий.

Эти гнусные твари не только подставили меня с деньгами, не только пытались убить, не только вывернули мои карманы и ограбили мой сейф, не брезгуя даже копеечными побрякушками, но еще и занимались сексом здесь, на моей кровати, всего несколько часов назад!!! И при этом точно знали, что отныне я – пустое место, зеро, состоявшийся или потенциальный, но однозначно – труп!!! Они трахались на моей кровати, охали, потели и наверняка смеялись, ощущая себя в минуту экстаза обалденно хитрыми, охренительно богатыми, а значит – крутыми!!! Ну, падлы-курвы, вы за это дорого заплатите. И мое внезапное возвращение с того света окажется для вас о-о-огромным сюрпризом!!!

– Я бы за такое вообще шкуру живьем содрал и голым в Африку пустил, – сказал за спиной Николаев. – Значит, летишь в Нью-Йорк?

Я молча кивнул.

– Тогда собирай шмотки и в темпе валим отсюда. Ко мне. У меня предчувствие, что оставаться здесь до утра небезопасно. – Костя сдвинул брови к переносице и задумчиво поскреб заросший щетиной подбородок. – Кончай тормозить, Кент. Ноги в руки – и вперед. В Нью-Йорке будешь громы и молнии метать, а сейчас надо головой думать. И про Браташа не забывай. Он в ярости, разыскивает свои пропавшие миллионы и особенно – тех, кто его так конкретно опустил. И никому не известно, что сейчас у него на уме…

– Мне не надо собираться, – буркнул я. – Все уже давно собрано. – Я подошел к шкафу-купе, отодвинул зеркальную дверь и вытащил объемистую туристическую сумку, которую планировал забрать перед отъездом в «Пулково». Вжикнув «молнией», наскоро проверил содержимое. Оно не представляло для Кати ни малейшей ценности и поэтому оказалось нетронутым. О том, что в сумке нет ценностей, только мои личные вещи и одежда, Зайка отлично знала – я собирался в дорогу у нее на глазах. Второй сумки, с ее шмотками и барахлом, я, разумеется, в шкафу не обнаружил…

Итак, за минувшие двое суток ситуация в корне поменялась. Я прозрел, едва не заплатив за это жизнью. Я больше не желал, лежа в обнимку с лживой коброй, созерцать небо в алмазах. И не собирался покидать Санкт-Петербург на большее количество дней, чем это требовалось для мести. Поэтому половину содержимого сумки я оставил дома. На кровати. Предварительно не удержавшись, сорвал с нее испачканную чужой спермой дорогую шелковую простыню, разорвал ее пополам, скомкал и швырнул в угол. Спать без брезгливости на зачуханном ублюдочным Катиным дружком белье, я бы уже все равно не смог…

Мы спустились к Марии Ивановне, я отдал соседке ключи от входной двери и предупредил, что уезжаю. Теперь уже точно, но – ненадолго. Потом мы сели в «вектру» и поехали к Витебскому вокзалу, недалеко от которого жил Костя.

* * *

– Что ты за тачку купил вместо бэмки? – спросил Костя, выруливая на Литейный проспект.