Кобыла-охранница

Я не могла этого допустить. Не сейчас. Но я могла продолжать фокусировать свою магию, чтобы открутить оставшиеся винты на корпусе терминала. Вздохнув, я осмотрела всё вокруг своим янтарным зрением и заметила боковую дверь. Движимая скорее отчаянием, чем любопытством, я поднялась и посмотрела на имя над входом. «Полковник Капкейк». Взломав дверь, я ощутила знакомый запах тлена и разложения. Определённо, приведение в порядок кабинета давно умершего офицера не было в списке первоочерёдных задач Анклава. Сюда стащили мусор со всего оперативного центра, и мне приходилось осторожно перешагивать через сломанные полки, разодранную документацию и бесполезные теперь планшеты. В дальнем углу кабинета стоял стол, на котором покоились останки самого полковника Капкейка. Его белая когда-то униформа теперь приобрела грязно-серый оттенок, но медные пуговицы на ней, казалось, по-прежнему сияли.

По полу были хаотично разбросаны пожелтевшие фотографии, сброшенные со стены ударной волной жар-бомбы. Я левитировала к себе одну из них, рассматривая тучного коричневого пегаса с белыми гривой и хвостом и кьютимаркой в виде кекса. Рядом с ним позировал, непринуждённо улыбаясь, Биг Макинтош. На второй фотографии полковник, уже одетый в униформу, отдавал честь отряду пони. Мародёры, выстроившись в шеренгу, салютовали ему в ответ. Они выглядели такими воодушевлёнными. Такими рвущимися в бой. Третья фотография изображала невероятно костлявого, тощего, синего пони, держащего поднос с кексами. Полковник, облачённый в позолоченный шлем, улыбался в камеру, держа плакат, гласящий: «Десятикратный чемпион по поеданию кексов среди военнослужащих». Последняя фотография запечатлела полковника с пони цвета лайма и ниткой жемчуга на шее, которая нежно прижималась к нему. Эта картина была такой… странной. Такой… непохожей на то, о чём я думала, представляя жеребцов и кобылок вместе.

Мне как-то с трудом представлялся офицер — чемпион по поеданию кексов. То, что я знала о военных из школьной программы Стойла, всегда рисовало их в моём воображении как суровых героев, увешанных тоннами орденов и без устали рвущихся в бой. Аккуратно обойдя стол полковника, я обнаружила сейф и попыталась отпереть его при помощи ключа, найденного в офисе наверху. К моему облегчению он открылся, и к тому же не оказался забит тонной документов. Как я наделась найти ещё одну серебряную пулю; это здорово бы облегчило решение моей проблемы с Деусом! Но внутри была лишь пара шаров памяти, револьвер, кучка довоенных монет, коробка с патронами и два сложенных пополам листка бумаги. Револьвер был рассчитан на пули большего калибра, чем те, которыми я заряжала свои автоматические пистолеты.

Я раскрыла первую из записок, радуясь предоставившейся возможности покопаться в чужих секретах.

«Глубокоуважаемый Директор,

можешь взять свой запрос и засунуть его себе туда, откуда хвост растёт. Мне плевать, что за „инвестиции“ ты сделал в Мародёров, этот парень был настоящим патриотом и праведником, отдавшим всё ради своей страны. Его погребение состоится на Министерской аллее в Кантерлоте. Я буду присутствовать там лично, при оружии, и, клянусь, я отстрелю тебе башку нахрен, если ты посмеешь показаться на похоронах.

С уважением, ваш злой донельзя Капкейк.»

Под этим текстом было нацарапано ещё несколько строк:

«Неплохо для черновика. А теперь напишем то, что я отошлю на самом деле.»

Я расхохоталась. Расхохоталась, невзирая на то, как паршиво я себя чувствовала и внутри, и снаружи. Хотела бы я знать полковника Капкейка лично. Похоже, он был весьма достойным жеребцом. Отсмеявшись, я раскрыла вторую бумагу.

Заявление.

Прошу уволить меня из рядов вооружённых сил в соответствии с пунктом 2355.221J статьи 12.1 Закона Эквестрии «О Воинской обязанности и военной службе», как отслужившего более десяти лет в действующих войсках и имеющего право на увольнение с действительной военной службы.

Биг Макинтош. Л/н 23-110019-E.

К листу был приколот небольшой клочок бумаги: