Кобылка - Страшилка

Всадник быстро отпрыгнул в сторону, отшвыривая при этом теперь уже ненужную рукоять меча. Он попытался даже запрыгнуть на спину Аймбри, но кобылка закружилась на месте, злобно скаля острые зубы. Мало кто из людей обращает внимание на конские зубы, и совершенно напрасно – это тоже эффективное оружие. Но Всадник был очень проворным человеком – единственное, что Аймбри крепко удалось схватить зубами и удержать, это был рукав Всадника. Ему удалось-таки запрыгнуть на спину ночной кобылки, и он был готов пустить в ход свои ужасные шпоры.

Аймбри прыгнула вбок, стараясь прижаться к стене, чтобы, прижав Всадника к ней намертво, раздавить его, как обычного жука. Но снова проворство Всадника спасло его – он действительно без слов понимал лошадей. Он кубарем скатился со спины Аймбри и совершенно спокойно приземлился на ноги.

Аймбри встала на дыбы и принялась месить воздух копытами передних ног, стараясь достать врага. Такой удар превратил бы его тело в кровавую кашу, но Всадник не был бы Всадником, если бы с поразительной точностью не предвидел заранее маневра Аймбри и не увернулся бы в очередной раз.

Но Аймбри была все-таки ночной кобылкой с полуторавековым опытом, что было значительно длиннее жизни Всадника. Аймбри знала намного больше, чем любая лошадь, с которой Всаднику приходилось когда-нибудь иметь дело. Снова встав на дыбы, ночная кобылка с новым упорством наскочила на врага. К тому же теперь Аймбри знала, что отсюда Всадник не сумеет убежать – перейдя из освещенной тронной залы в любую из соседних, где света не было, Всадник только ухудшит свое положение, так как темнота для Аймбри – родная стихия. Еще несколько мгновений, и Всаднику конец – кобылка достанет его либо копытами, либо зубами, либо просто всей массой своего тела.

Всадник быстро упал и откатился в сторону со своим обычным проворством. Было видно, что он не ожидал от кобылки такого напора и такой ярости. Он недооценил ее так же, как и она не принимала в расчет дневного коня, полагая, что внутри тела не могут более скрываться никакие черты и невыясненные способности. Всадник же привык к покорным карфагенским лошадям, которые терпеливо переносили все выходки своих седоков, потому что полагали, что так оно и должно быть. Теперь Всадник стоял на четвереньках, а Аймбри уже нацелилась снова, чтобы добить врага окончательно. Всадник был уже утомлен и потому двигался еле-еле, да, теперь он был во власти ночной кобылки.

Вдруг Всадник перевоплотился – теперь перед Аймбри стоял дневной конь – массивный, белый, такой прекрасный, такой мужественный. Как-то подсознательно она всегда считала, что ее друг-конь и ее враг-мужчина не имеют между собой ничего общего, но теперь это чувство рассеялось.

Аймбри заколебалась. Ярко выраженный мужской тип этого великолепного экземпляра приковывал ее внимание, как удар молнии. Природа снова заговорила внутри Аймбри, властно внушая ей необходимость продолжения рода, а это был единственный жеребец, которого она знала в Ксанте. Если она сейчас уничтожит его, то, возможно, она упустит единственную возможность стать матерью.

Но он ведь был ее заклятым врагом, и она хорошо осознавала это. Если бы у нее были какие-то сомнения на этот счет, то они были бы развеяны тем самым медным браслетом, который был закреплен на передней левой ноге коня, как раз возле щиколотки. Раньше она полагала, что этот браслет был своеобразным клеймом, которое Всадник навесил на своего жеребца, теперь стало очевидно, что это было нечто иное. Да, форма хозяина изменилась, но вот форма его браслета осталась прежней. Как слепо она раньше верила во все, что это чудовище говорило ей! Она так долго позволяла обманывать себя, полагая, что лошадь никогда не может быть ее врагом!

Теперь-то она хорошо знала сущность Всадника – но все ее существо теперь протестовала против убийства! Ни одна кобыла не в состоянии противодействовать и игнорировать присутствие жеребца, особенно когда наступает период зачатия потомства. Сейчас сопротивляться этому было для нее так же невозможно, как мужчине – ударить очаровательную женщину. Сделать это было просто не под силу. Это было уже не дело ума – это было нечто химическое, физиологическое. У лошадей же работа ума, если она есть, вовсе не вмешивается в позыв природы. Раньше Аймбри считала, что это преимущество лошадей перед людьми, но теперь получалось так, что это больше похоже на некое стихийное бедствие, если не хуже.