Кочевники

Едугею человек в лохмотьях и сером колпаке с первого взгляда не понравился. Он даже обрадовался, когда тот в юрту к деду зашел. Думал, еще чуть-чуть с Гаяром провозится, уже собирался гриву коня расчесать, так появилась мать. Сначала отругала за порванный халат, а потом, почти силком, заставила в юрту идти. Сел с дедом, рядом с ним он чувствовал себя увереннее. Влез в разговор, но получив подзатыльник, понял, что хоть и заслужил право присутствовать, говорить наравне со всеми еще не дорос. Пока старшие разговаривали, косился на дервиша, разглядывал его. Да и тот изредка посматривал на Едугея. Больше всего заинтересовал парнишку амулет, что висел на шее у нищего. На маленькой тоненькой золотой цепочке висел прозрачный камень. Попадались Едугею красные, бирюзовые, голубые и даже зеленые, но вот такого он, ни когда еще не видел. В амулете то и дело отражался огонь очага, и казалось, что камушек жил своей жизнью.

Когда Сумум-бек предложил дервишу занять лучшее ложе в юрте, чтобы тот смог выспаться перед дальней дорогой, нищий отказался. Путник взглянул на Едугея, потом посмотрел на старика и произнес:

— Ты, же сам хозяин просил, чтобы я у духов предков спросил, — проговорил нищий, — а для этого мне нужно уединение.

Спорить старик не стал. Взглянул на сына и приказал подыскать юрту. Тот встал, поклонился отцу и тут же ушел. Едугей хотел было последовать за дядей, но тайджи остановил.

— Сейчас Арвай придет, проводишь уважаемого.

Вскоре тот вернулся. Опустился на ковер. Молвил:

— Я выполнил вашу волю, отец. Нашел юрту для достопочтимого гостя. Цагаандорж согласился на ночь уступить ее для дервиша.

Тайджи взглянул на внука и проговорил:

— Едугей проводи Ширэ Джиладкана до юрты Цагаандоржа, да сам немедленно сюда возвращайся.

Не хотелось оставаться наедине с этим таинственным незнакомцем, но другого выхода у паренька не было. Пока до юрты шли, Едугей ни слова не проронил, лишь только изредка косился на амулет дервиша.

— Интересно, наверное? — спросил вдруг Ширэ Джиладкан, останавливаясь.

Едугай непроизвольно кивнул. Он бы сейчас с удовольствием убежал, да вот только ослушаться деда боялся.

— Вижу что интересно, — продолжал между тем дервиш. — Так и быть. Тебе скажу, только ты больше ни кому об этом не рассказывай. Хорошо?

Едугей хотел было ответить, но рот словно парализовало. Оставалось только кивнуть.

— Вот и ладно, — проговорил нищий. — С помощью этого амулета, я общаюсь с духами предков.

Ширэ Джиладкан поднес руку к украшению и уже хотел, было, его снять, но парнишка вдруг рванул с места и убежал. Дервиш рассмеялся, он чувствовал, что любопытство заставит вернуться парнишку, тем более вряд ли тот упустит момент посмотреть, как нищий будет общаться с духами.

Его смех привлек внимание хозяина юрты, тот вышел, оглядел гостя и произнес:

— Мой дом твой дом. Проходи, гость дорогой.

Ширэ Джиладкан вошел в юрту. Жилища Цагаандоржа ничем не отличалось от других. Посреди юрты очаг, вдоль стен скромная утварь. Вот только женщина в ней была, наверное, давно. Дервиш почувствовал каким-то шестым чувством, что Цагаандорж здесь жил совершенно один. Отшельник. Ширэ Джиладкан посмотрел на Цагаандоржа и уточнил, знает ли тот распоряжение тайджи? Получив утвердительный ответ, нищий улыбнулся и попросил его оставить одного.

Цагаандорж пятясь, ушел из юрты. Животный страх, перед человеком, общавшимся с духами предков, был сильнее, чем любой приказ тайджи, тем более Арвай обещал, что эту ночь он — Цагаандорж проведет в юрте вождя племени.

Дервиш оказался прав. Едугей действительно, когда стемнело, вернулся к юрте Цагаандоржа. Приоткрыл ткань, закрывавшую вход и проскользнул, стараясь не шуметь, внутрь.

В очаге горела черная ткань, неизвестно, откуда взявшаяся у дервиша. Вонючий густой дым поднимался в отверстие в крыше и уходил в небо. Едугейй сдержался, чтобы не чихнуть. Он даже зажал пальцами нос. Нищий сидел спиной к входу, и казалось, дремал, но паренек знал, что это не так. Скорее всего, предположил внук тайджи, Ширэ Джиладкан нанюхавшись дыма, медитировал. Напротив дервиша, с противоположной стороны очага был воткнут в землю посох, на вершине которого весел амулет.

Едугей прислушался и услышал, как тот произносит какие-то непонятные слова. Ему даже на секунду показалось, что он услышал какое-то шипение. Скорее всего, этот звук издавал огонь, пожиравший материю, решил паренек.

Неожиданно дервиш вдруг запел. Делал он это негромко и как-то таинственно. Слова слетали с его губ, образуя какую-то абракадабру. Едугей попробовал было повторить, но у него ничего не получилось. Между тем нищий стал раскачиваться из стороны в сторону, потом поднялся и начал пританцовывать, Едугею сначала показалось, что пляшет тот вокруг очага, но через мгновение батыр, вдруг, понял, что дервиш танцует вокруг посоха. Причем глаза нищего были закрыты. Неожиданно он замер, как раз напротив того места, где сидел паренек, поднял правую руку и пальцем указал на паренька.