Кочевники Юритера. Небесный наследник

Шесть групп богомолов нахлынули на фалангу с громким стуком ударов бамбуковых шестов по хитину. Хотя удары деревянных концов не нанесли смертельных ран (ну сломалось несколько десятков конечностей), всеже все передние богомолы опрокинулись под конечности сзади напирающих бойцов, и попали в промежуток под шестами, где их ожидали выверенные и точные (как у мясников) удары кнехтов и копейщиков второй шеренги. А ведь у богомолов впереди строя были главенствующие самки. Увидев массовое избиение вожаков членистоногие бойцы ринулись по упавшим на помощь стремясь поразить кнехтов передней шеренги. Но копейщики тоже уже изменили наклон копий. Теперь над кнехтом создается целый веер из четырех шестов и точного размеренного удара копья копейщика второй шеренги, а нанизанный на копье богомол опрокидывается перед кнехтом, который и добивает еще живое, но уже мертвое существо. Несколько мгновений и баррикада из еще шевелящихся тел мгновенно выросла перед строем, останавливая набежавшую волну насекомых.

И всеже в одном месте, в острие одного их атакующих клиньев богомолы создав небольшой курган из своих тел разрывают строй. Теперь небольшой поток насекомых возник на вершине кургана и выбросил в глубину нашего строя членистоногих бойцов. Но поднявшиеся над строем членистоногие превратились в отличные мишени для арбалетчиков. Два десятка болтов в залпе мгновенно валит и выбивает из боя пол дюжины нападающих, поднимает вершину кургана из шевелящихся тел. С кургана мне навстречу спускается оставшаяся пятерка богомолов. Спускаясь с кургана еще одна пара останавливается вторым залпом. Бросаюсь навстречу группе из трех черных как смола самок, у каждой настоящие мечи и доспехи на туловище. Рядом со мной в бой бросилась Бакоя.

Вся моя предыдущая подготовка сводилась к бою с человеком, даже если он и обоерукий, теперь пришлось сойтись сразу с двумя обоерукими бойцами. Единственный плюс я на рире. Судя по всему мой настрой и эмоции передались моему золотистому партнеру и прежний страх богомолов канул в лету. С двух сторон членистоногие закрутили мельниц клинков и бросились на меня.

Вновь ушла в сторону действительность, поле зрения сразу расширилось, а время замедлилось, и я словно очутился на замедленном показе фильма о войне.

Вот тыл фаланги с никонцами в последних шеренгах как бурлаки толкают вперед шесты, с трудом переставляя ноги вперед, сзади им в спины упираются руками толкающие их женщины и дети, ноги некоторых прямо скользят назад по траве и рыхлому грунту. А впереди бурлаков над головами виднеются колышущиеся наконечники и поднимающиеся над головами руки с копьями копейщиков второй шеренги, что-то колющие сверху в низ. Вот над передней шеренгой как-то поднялся серый богомол, затрепыхался наколотый сразу двумя копьями и вновь пропал.

Левый богомол вертя мельницу натыкается на болт выстрелянный мною из арбалета в левой руке. Прикрывающий левую руку щит принимает удар уже дрогнувшей членистой конечности. Замешкавшийся раненый членистоногий сразу становится добычей маленьких воинов. Пятерка маленьких никонцев своими Ге топориками наносят почти синхронные добивающие удары.

А в это время правый богомол атакует меня справа. Его левый меч-шпора в замахе встречается с моим клинком и ополовинивается. Мой меч всеже намного крепче бронзового клинка. Но вторая шпора своим острием вонзается мне в бедро. Острая боль пронзает все тело, внимание переключается на все еще замедленное движение вынимаемого их раны оружия противника, а по краям от клинка расплывается красное пятно. На автомате меч со всей силы перерубает шпору торчащую в бедре, а противник вскидывает перед собой две конечности из которых небольшими струйками выталкивается его собственная кровь.

Ярость от вида собственной крови мгновенно суживает зрение, выхватывая только чужих, личность раздваивается и делятся на огромного сильного разъяренного зверя и собственного малюсенького малюсенького «Я». В голове от двух личностей мгновенно физически становится тесно, зрение сужается только до вида жертв, все остальное просто исчезает из поля зрения. Иногда возникают препятствия но силы так много что это препятствие можно отшвырнуть или разорвать, в общем как получится.

Разумный яростный зверь — по духу настоящий «кабан-секач» до последней капли крови борющийся за свое стадо, сменил внутри меня «холодного и мудрого удава». От удава осталось только — меч с левой руки переносим за спину, а из ножен притороченных к седлу достаем второй длинный клинок и вот обоерукий всадник попавший по власть духа «секача» и ментально соединенный со своим риром превращаются в многоногого и многорукого зверя.