Кочевница

  Мария лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок, которого не было. Мысли смешались, и распутать клубок никак не удавалось. '...Кочевник, связав себя узами любви'... Берингрифа она не сможет полюбить никогда. Может... пожалеть? Она ощущала ущербность его маниакального злодейства. И это вызывало жалость к человеку, тонко чувствующему музыку стиха, магию цвета и формы. Она любила Орландо, и... ждала ребёнка от него. Но, если Рив будет сметён с лица земли, значит, малыш не родится. 'Моё сердечко... Не родится. Моё живое сердечко'... Будущая мать медленно теряла рассудок.

  

  

  План побега

  

  

  Проникнуть незаметно в замок Берингрифа было неосуществимо. И никакое животное не смогло бы сделать это, чтобы волшебники получили возможность взять под наблюдение всё, происходящее в замке. Несколько дней в домике у моря не утихали разговоры. Были перевёрнуты груды книг, рассмотрены самые невероятные варианты, придумывались и тут же отметались планы освобождения Марии. Всем искренне хотелось вернуть Кочевницу в Рив. Кто-то, сгорая от любви, не мыслил себе жизни без неё; кто-то, связав себя узами дружбы, готов был пойти на всё ради неё; кто-то трезво осознавал, что Кочевница в руках Тёмного Лорда - залог победы сил зла. И только Лизи не могла откровенно предаваться всеобщему настроению беспокойства и переживания. Она не могла простить Марии Орландо и в душе ненавидела соперницу. Но природная совестливость не позволяла оставаться в стороне. Тем более, дело касалось не только любовного треугольника, но судьбы всей страны.

  Было далеко зá полночь. В маленькой спальне Марии душно и светло как днём от моря зажженных свечей. Повсюду разложены книги и свитки. Чародеи листают, медитируют, шепчут какие-то заклинания. Иногда затевается разговор, потом спор, потом снова все погружаются в поиски. Элизабет присела на пуфик у кровати и, склонив головку на покрывало, дремлет. Елена беззвучно шевелит губами, глядя в огромную книгу с золотым теснением на вишнёвом бархате обложки, переходит на шёпот, невнятное бормотание и, наконец:

  ― 'Последний в роду будет назван Берингриф'... Последний в роду. Последний. Почему Сильвер решил, что Берингриф будет последним? Почему ни какой-нибудь там Георг или Бернард? Не пишет, в каком возрасте Берингриф сдохнет. Вот этого не знает. Сколько сейчас Тёмному Лорду?

  ― Можно точно посчитать... Что-то около пятисот. Точные подсчёты займут время. - Сейчас на носу сэра Мэтью сидели маленькие очёчки без оправы, и он то и дело поправлял съезжающие на самый кончик стёклышки.

  ― Не надо считать.

  ― Что тебя так заинтересовало, дочка?

  ― Предсказания Сильвера ведь довольно часто сбываются.

  ― Верно.

  ― Может нам удастся его прикончить?

  ― Может и удастся. А может и не нам. А может это произойдёт ещё лет через двести... - подал голос Орландо из угла на комоде. Он сидел там и листал завещание Вориэгрина. - Если к утру мы ничего не решим, я отправляюсь на Север. Она выходила на связь последний раз неделю назад. Что-то случилось. Я знаю. На месте разберусь...

  ― Я пойду с тобой, - сказал Эдуард.

  ― Я тоже. - Елена встала с кровати и этим разбудила Элизабет.

  ― Давайте отложим до утра. Башка совсем не варит... - Лизи поёжилась и вышла из комнаты, буркнув на ходу: 'Спокойной ночи'...

  ― Дети мои, это верная гибель.

  ― Папа, а оставлять Марию Берингрифу - не гибель?

  ― Если рисковать, то хотя бы не так безрассудно. Надо взять с собой войско. В Оттеле стоят в полной готовности отряды генерала Фоплинга. Я завтра же переговорю с мадам Элеонорой, и мы будем ходатайствовать, чтобы вам позволили взять их с собой. Похоже, настал тот момент, когда о появлении Кочевницы должны узнать все.

  ― Это затянется на несколько недель. Мы не можем ждать.

  ― Выходите завтра, Орландо. А депешу Фоплингу я пришлю со скороходом.

  ― Вы ничего не слышите? Орландо... - Елена насторожилась и подошла к окну. Ставни были закрыты.

  Орландо распечатал комнату и мягко беззвучно спустился вниз. Остальные последовали за ним. На лужайке возле дома ничего особенного не было. Сквозь прозрачные цветные витражи входной двери волшебники видели только ровно стриженную травку в серебристом сиянии ночного светила. Елена скользнула в гостиную, и почти сразу же раздалось её испуганное 'Ай!'.

  Она стояла спиной к окну и, разинув рот, указывала на что-то за собой. В окошко, изящно изогнувшись, заглядывала бледнолицая красавица Виола. Она улыбнулась подошедшему к окну Орландо и кокетливо поманила его пальчиком.

  Все в комнате переглянулись. Эдуард пожал плечами, взял Елену за руку и сказал:

  ― Похоже, надо выйти на улицу. Что-то не представлю себе фею в нашей гостиной. Да ещё и зверюги эти...

  ― Ты прав. - Сэр Мэтью первым направился к выходу.

  Фея Виола была не одна. Её сопровождали ещё две красавицы и их саблезубые охранники. Они как обычно урчали, придерживаемые невесомыми хозяйками.

  ― Какое счастье видеть тебя, прекрасная Виола! - Орландо склонил голову перед феей Виолой. - И твоих сестёр.

  ― Я тоже рада видеть тебя живым и здоровым, сын Флориана.