Кочующий Мрак

‒ Не убегай от меня, пожалуйста, ‒ шепчет он мне на ухо.

Делаю медленный вдох и медленный выдох и поворачиваюсь к нему.

‒ Мы потом вообще разошлись на долгое время, и я на некоторое время перестал быть личностью.

‒ Почему это стало для тебя такой большой раной? ‒ едва слышно спрашивает он.

На этот раз преуспеваю в том, чтобы высвободиться из его хватки, и отодвинуться в угол кровати ‒ туда, где спал он, ‒ так, чтобы мы не касались друг друга, чтобы я могла передохнуть от интенсивности взаимодействия с ним. Говоришь, поднаторел в телепатии? У меня нет сил говорить. Если хочешь – посмотри.

Я давно не слышал, чтобы Амрис ругался ‒ особенно, когда он разглядывает что-то в моих архивах памяти. Тем не менее, это тот случай.

‒ Карна, я правильно понимаю, что на моменте моего ухода ты решила, что мне плохо с тобой, если ты женщина, поэтому вслед за этим ты решила больше не быть женщиной рядом со мной, раз выходит такая катастрофа, а быть мужчиной?

Это звучит так стройно и неожиданно… что похоже на правду. Я разворачиваюсь к нему ‒ изумлённо.

Амрис беззвучно хохочет, закрыв лицо ладонями.

Робко присоединяюсь к нему. Его слова подействовали на охвативший меня морок старых переживаний ‒ как горячий душ на остатки сна.

Чем бы ни закончилась наша миссия, личный урожай я, чувствую, собрала. Мы – собрали.

Амрис собирается что-то сказать, но его накрывает очередным приступом смеха, и он перекатывается на спину, и комната наполняется облаком его смеха.

‒ Ну, хоть не решила… что Бог тебя оставил… ‒ с трудом выговаривает он и хохочет в голос.

Я смеюсь, и волна смеха уносит остатки напряжения, сковывавшего моё тело.

‒ Короче, ‒ говорит наконец он, и я не вижу, но слышу его мягкую улыбку. Он берёт мою левую ладонь и подносит к губам её тыльную сторону.

И впервые за долгое-долгое время я вспыхиваю нежностью к нему ‒ и это чувство свободно от боли.

‒ Я предлагаю обнулить нашу разнополую историю и начать с того, что то, что мы сейчас в разнополых телах, открывает перед нами ряд приятных возможностей. Я предлагаю просто насладиться моментом.

И он опять смеётся.

‒ Не, ну это ж надо…

Отпускает мою руку, садится на кровати спиной ко мне и тянется к кувшину. Наполняет стакан, пьёт и посмеивается.

И вот здесь появляется лёгкость. Я сажусь, легко и быстро расстёгиваю и снимаю пижаму и подвигаюсь вплотную к нему, моя грудь ‒ к его спине.

Амрис втягивает воздух и замирает ‒ но не так, как я тогда в ванной, прижатая им в угол, ‒ а сильно, расслабленно и свободно, как спорхнувшая с высоты птица, которая хочет насладиться парением, прежде чем начать работать крыльями. Правую руку он заводит за спину и проводит ладонью по моему бедру, левой – протягивает стакан мне. Только я беру стакан, чтобы сделать несколько глотков прохладной воды, как Амрис опускает руку, чтобы симметрично коснуться моего левого бедра.

Я едва успеваю поставить стакан на тумбочку, потому что потом Амрис поворачивается ко мне.

Я просыпаюсь ещё раз от сухого стука внутри дома. Всё ещё темно ‒ значит, я задремала совсем ненадолго. Но что это был за звук?

Смотрю в направлении, откуда пришёл звук, ‒ Амрис сидит на корточках перед печкой, разжигает огонь, и его лицо мерцает в свете огня. Он в штанах и в куртке. Рядом с ним – охапки дров, которые он, очевидно, принёс со двора.

Я не знаю, почему он это сделал. Вряд ли он сделал это специально для меня, вряд ли он услышал эту мою маленькую отчаянную мечту, чтобы кто-нибудь, кроме меня, принёс эти дурацкие дрова и затопил печь.

Но Амрис любит исполнять чужие мечты. Особенно если это такая лёгкая для исполнения мечта, как моя. Практически невозможная ещё сутки назад.

Нахожу среди постельного белья пижаму и надеваю её. Подхожу к Амрису.

‒ Дрова для леди, ‒ улыбается мне он.

Похоже, что он действительно сделал это для меня.

‒ Ты мой герой, Амрис, ‒ выдыхаю я совершенно искренне. ‒ Я даже готова тебя накормить.

‒ Признаюсь, на то был мой расчёт, ‒ смеётся он.

‒ Это не умаляет значительности твоего поступка, ‒ снисходительно улыбаюсь я. ‒ Забери меня Мрак, приятно быть тем самым человеком, для которого ты что-то делаешь.

Амрис щурится, открывает рот, чтобы сказать что-то, но медлит и, похоже, в итоге говорит что-то другое.

‒ Ты выражаешься, прямо как местные. «Забери меня Мрак», ‒ улыбается он.

‒ Да отличное же выражение. Будешь жаркое из помоли?

‒ Конечно, буду.

Гул и треск печи ‒ и так одни из самых уютных домашних звуков, но они обретают особую прелесть, когда кроме них и меня в комнате есть и человек, которому я радуюсь всем сердцем. Амрис ещё раз заглядывает внутрь печи, прикрывает дверцу, отряхивает руки о штаны и встаёт как раз тогда, когда я вернулась из погреба с извлечённым из него котелком и поставила на печь и его, и чайник. Амрис поворачивается ко мне и прижимает меня к себе. Под курткой – его горячий обнажённый торс, который я с удовольствием обнимаю, а Амрис укутывает меня сверху полами куртки и крепко целует.

Это слишком хорошо, чтобы быть реальностью, но похоже, что это реальность.

‒ Печь же не сразу нагреется, правильно? ‒ утоняет он, отстранившись.