Код 93

Люка последовал за ней через комнату и подошел к одной из спален в другом коридоре. Улыбнулся при виде переговорного устройства у входа и сел на кровать. Девушка начала свой похотливый танец; она была улыбчивой, чувственной, почти счастливой, хотя все было лишь игрой. Люка уставился на красную звезду, меняющую форму согласно движению мускулов под белой кожей и создающую впечатление, что татуировка живет отдельной жизнью. Сквозь наркотический фильтр все виделось приукрашенным. Если б Люка начал два часа назад, он увидел бы, что похотливый танец скорее сводился к череде развинченных шагов, сексуальные ласки — к заурядной порнографии, а игривая улыбка — к покорности. Но в то мгновение она была красивым подарком. И он взял предложенное.

Он перевернул Стар и прижал ее лицо к кровати. Она вытянула руки перед собой, положила их плашмя на покрывало. Разбухший член начал причинять девушке боль, тараня ее. Люка чувствовал, как бьется ее сердце. Его собственное дыхание ускорилось и обожгло ему лицо под маской. Он постарался проникнуть в нее — сначала с трудом, затем с силой, снова и снова… Она оставалась сухой. Он рассердился на нее за это. Пальцы скрючились и вцепились в кожу на ее бедрах, чтобы погрузиться еще глубже, толкнуть еще сильнее. Возбуждение и боль смешались. Люка схватил ее за волосы и потянул голову назад. Он увидел часть ее лица — она плакала. Он рассердился еще больше. Его захлестнула смесь самых разных чувств: отвращение к самому себе, приближающийся оргазм и недовольство… И вдруг все пропало. Все в его разуме стало отчетливым. Слишком отчетливым. Поднялась тошнота, он поднес руку ко рту.

— У месье все хорошо?

Ее щеки были еще мокры от слез. Пусть она заботится о нем и заставляет его почувствовать себя еще более жалким. Виноватым. Отвратительным. Люка посмотрел на свой член — увядший и крохотный, будто тот тоже съежился от стыда. Действие алкоголя и наркотика моментально прекратилось, оставив его наедине со своими поступками.

— Я извиняюсь… Стар, так? Я извиняюсь, я не из таких.

Она казалась скорее охваченной ужасом, чем задетой.

— Не говорите ничего месье Лоялю, пожалуйста. Если хотите, мы можем снова начать… я могу сделать для вас все, что вы от меня потребуете…

Люка положил руку ей на бедро — и сразу же убрал. Он больше не чувствовал себя вправе. Им овладело яростное желание отрезать себе член, оторвать его своими руками, разбить себе голову о стену, позвонить в полицию, запереться в хижине… Его снова охватила тошнота. Он вышел из спальни и больше не возвращался.

В глубине коридора месье Лояль водил клейким валиком по костюму клиента, не забывая ни малейшего участка, где мог бы скрываться волос, выдающий недавние события. Он задержал движение, увидев, что новый участник, пошатываясь, бредет к нему.

— Все хорошо, месье?

— Нет, нехорошо. Я хочу немедленно вернуться к себе.

— Я сейчас позвоню шоферу и принесу ваши вещи.

Вдруг Люка осознал, что стоит здесь в маске, одетый в одни кальсоны, покрытые пятнами и натянутые кое-как.

— Проблема со Стар?

— Никаких проблем, нет, никаких, она очень хороша, нет никаких проблем, я просто хочу вернуться к себе.

Он поспешно оделся. Отказался от того, чтобы его вещи вычистили. Сел в лимузин. Шофер протянул мешок и кейс. Он переложил туда свои вещи.

Где-то между Парижем и пригородом лимузин остановился, левая задняя дверца открылась, пассажир высунул голову, и его стошнило. Шофер доставил его дальше, на остановку такси.

* * *

Прошло уже больше года, а воспоминание еще пачкало его: достаточно яркое, чтобы каждый раз чувствовать ту же тошноту, отвращение к самому себе. Достаточно редкое, чтобы каждый раз сводить с ума — и чтобы помнить всю жизнь.

Теперь у него в руках новый пригласительный билет. Он смирился и поставил галочку у слова «офис». До следующей встречи оставалось всего несколько дней.

35

На обратном пути из Анси в Париж Кост получил на мобильник два сообщения. Во втором Ронан сообщал ему о некотором волнении на службе вследствие исчезновения 300 граммов кокаина и 5000 евро из опечатанного хранилища группы по борьбе с оборотом наркотиков. Определенно, полицейские — такие же люди, как и все остальные.

Следом он прочел и другое сообщение. Оно было от Алисы. Мало-помалу глубокая расслабленность сменялась гневом по мере того, как загородная местность уступала место городу.

Если б у него было время сделать три шага назад, чтобы проанализировать ситуацию, он, без сомнения, понял бы, что часть этих чувств — следствие ситуации, в которую он сам себя запер и которая уже душила его.

Виктор взял служебную машину, которую перед этим оставил на вокзальной парковке, и поспешил в 19-й округ, на проспект Жана Жореса, 37.