Код Бытия

Когда отец Маджо вошел в кабинет, Сильвио делла Торре смотрел в окно. Услышав шаги, он повернулся, и Маджо увидел то, что было скрыто в темноте церкви Святого Евфимия. Лидер «Умбра Домини» оказался потрясающим красавцем. Перед отцом Маджо стоял широкоплечий мужчина лет тридцати пяти, в неброском, но очень дорогом костюме. Его густая шевелюра казалась иссиня-черной. Но сильнее всего священника потрясли глаза делла Торре – светлый аквамарин. Эти драгоценные камни были заключены в оправы из роскошных густых ресниц.

«Бриллиант в венце Творца, – подумал Маджо, и ему очень понравилось это выражение. – Что же, неудивительно, – продолжил он про себя, – ведь я не только священник, но и мастер слова, слагающий в свободное от службы время стихи». Делла Торре встал из-за стола, и Маджо понял, что черты его лица напоминают лицо каждой второй статуи Форума. «Классический римский профиль», – с восторгом подумал доминиканец. Сердце в его груди стучало в два раза чаще, чем обычно. Подумать только, он ужинает с самим Сильвио делла Торре!

– Добрый вечер, – произнес делла Торре, протягивая руку. – Вы, должно быть, брат Маджо?

Маджо запинаясь пробормотал, что так оно и есть, после чего они оба уселись за стол.

Делла Торре, болтая о пустяках, налил в бокалы «Греко де Туфо», а затем произнес тост:

– За наших друзей в Риме!

Еда оказалась легкой и восхитительно приготовленной. Такой же была и беседа. За холодной закуской они толковали о футболе, о «Лацио» и «Сампдории» и о тех преградах, которые этим командам приходится преодолевать. Официант откупорил бутылку «Монтепульчиано». Через несколько мгновений появился еще один официант с мясом ягненка, фаршированным трюфелями и диким луком. Когда отец Маджо заметил, что ягненок нежен, как «пуховая подушечка», делла Торре ответил притчей, которая здорово напоминала скабрезный анекдот, впрочем, может быть, Донато что-то не понял. Пока они ели и пили, беседа переключилась на политику, и Маджо был потрясен – их взгляды совпали практически по всем вопросам. Христианские демократы – в развале, мафия возрождается, а масоны сидят повсюду. Что же касается евреев, то… Они посплетничали о состоянии здоровья папы и обсудили шансы его возможных преемников.

Подали второе блюдо – форель без единой косточки. Когда официант ушел, делла Торре заметил, что для «Умбро Домини» большое счастье иметь друга, работающего в Конгрегации вероучения. Маджо был польщен и между кусками восхитительно таящей во рту рыбы поделился с делла Торре своими познаниями о внутренней кухне Ватикана и о людях, имеющих доступ на третий этаж Апостольского дворца, где расположены личные покои папы.

– Нам очень полезно знать, – сказал делла Торре, – что думают кардинал Орсини и его святейшество.

Форель уступила место салату, за которым последовал бифштекс по-флорентийски с черными полосками слегка обуглившегося мяса. На этом ужин закончился. Официант убрал тарелки и смахнул со скатерти крошки. Поставив на стол бутылку «Санто» и блюдо бисквитов, он пошевелил поленья в камине и удалился, плотно прикрыв за собой дверь.

Делла Торре наполнил бокалы и, доверительно склонившись к священнику, низким бархатным голосом произнес:

– Итак, Донато…

Откашлявшись, отец Маджо выдавил:

– Да, Сильвио.

– Кончаем со всем этим дерьмом. Зачем ты приехал?

Отец Маджо скрыл изумление за большой белой льняной салфеткой, которой принялся вытирать губы. Придя в себя, он сделал глубокий вдох и, еще раз прокашлявшись, начал:

– Один священник из провинции приехал в Ватикан несколько недель назад и рассказал кое-что интересное.

Делла Торре ободряюще кивнул.

– Ну так вот, – продолжал Маджо, пожимая плечами, – временами я слышу, что говорят кардиналу. Это случается, когда дело не считается важным. Тогда кардинал решил, что ничего толкового не услышит, и я остался в кабинете. А теперь… – Отец Маджо невесело хихикнул. – Одним словом, я уверен, что теперь кардинал Орсини кусает локти.

– Следовательно, дело оказалось весьма деликатным?

– Да, – кивнул Маджо.

Делла Торре подумал и спросил:

– И это произошло несколько недель назад?

– Да, с тех пор в Ватикане только об этом и толкуют, если не считать бесконечных споров о будущем папе.

– Почему?

– Потому что они не знают, как следует поступить.

– Вот как! И до чего же они додумались?

– Они ничего не решили. Или, вернее, решили ничего не предпринимать. Что, впрочем, одно и то же.

Делла Торре немного помолчал и подлил вина в бокал Маджо.

– Что же… Донато, может быть, ты расскажешь, о чем шла речь?

Отец Маджо погладил бровь, а затем, уперев локти в стол и соединив перед собой руки, наклонился вперед. Неторопливо поигрывая кончиками пальцев, он прошептал:

– Все началось с исповеди…

Когда рассказ завершился, делла Торре ерзал на краешке стула с так и не зажженной сигарой в руке. Если не считать шипения и потрескивания углей в камине, в комнате царила гробовая тишина.

– Спасибо, Донато, – наконец выговорил делла Торре, – спасибо за то, что ты все это мне рассказал.

Отец Маджо допил остатки вина и встал из-за стола.

– Мне пора возвращаться.

Делла Торре покачал головой.