Код Бытия

Банкиры прислушались к голосу председателя профсоюза своих работников и решили вмешаться. Конфликт был исчерпан, рабочие вернулись на завод, а Макс Ланг прославился как герой.

– Макс, говорит Джо Ласситер.

– Джо! Привет!

– Как ты?

– Отлично. У тебя новое дело? Как в Paвeнcвyдe?

– Нет.

– Плохо. Мы тогда здорово ткнули его рожей в дерьмо.

– Да.

– Я хочу сказать, что мы его классно поимели.

– Вот-вот.

– Он это заслужил! Разве не так?

– Верно.

– О’кей! Трахни его!

Ласситер рассмеялся. Он совсем забыл, что Макс обожал изображать персонаж, сыгранный Аль Пачино в «Лице со шрамом».

– Да, Джо, – сказал Макс, похохатывая от воспоминаний, – хорошее было дело. Со счастливым концом.

– Мне нужна твоя помощь.

– Все что угодно…

– Дело серьезное. Ты можешь отказаться.

– Слушаю тебя.

– Это нечто такое, о чем нельзя говорить по телефону.

– О’кей.

– Ты еще пользуешься PGP?

– Пока ничего лучшего не придумали, – буркнул Макс.

– Тот же ключ?

– Абсолютно.

– Я хочу направить тебе послание. Адрес не изменился?

– Нет.

– Отлично. А затем мы можем встретиться в Женеве.

– Превосходно! Когда?

– Через пару дней. Я предварительно позвоню.

– Хорошо.

– И как я уже сказал… если тебе что-то не понравится, откажись, хотя для меня это очень важно…

– Да шли ты мне этот чертов файл!

– Итак, я посылаю.

– Посылай!

Повесив трубку, Ласситер включил портативный компьютер, создал файл, озаглавив его «Гримальди», и напечатал короткое письмо:

«Макс, дело трудное, но мне нужна история одного счета в „Швейцарском кредите“ – отделение на Банхофштрассе в Цюрихе. Я думаю, ты мог бы получить эти сведения. Счет открыт на имя итальянца Франко Гримальди. Номер счета Q6784—319. Особенно меня интересует телеграфный перевод, сделанный в июле. Сумма $ 50 000. Мне надо знать, кто его послал.

Джо».

Ласситер сохранил файл «Гримальди» на жестком диске и перешел в другую директорию, подключившись к шифровальной программе с практически не поддающимся расшифровке кодом. Ведь то, о чем он просил Макса Ланга, было не просто преступлением. Подобное действие граничило с объявлением войны: покушением на священные устои Швейцарии, на самый смысл существования страны – тайну банковских вкладов. Даже разговор на эту тему мог стоить Максу его работы, и Ласситер зашифровал послание на жестком диске. Заботясь о безопасности Макса, более чем о своей, он снабдил зашифрованный файл примечанием «Только для чтения». Это означало, что Макс не мог по ошибке забыть текст в компьютере, такое послание можно было прочитать с экрана, но переписать на жесткий диск или на другой носитель нельзя.

Приняв меры предосторожности, Ласситер отправил файл. Когда он приедет в Женеву, его уже будет ждать ответ. А может быть, и нет, ведь дело очень серьезное.

На следующее утро, завтракая в своем номере, Ласситер позвонил Риордану.

– Мог бы и не звонить, – заворчал Риордан. – Что значит ввести в курс дела? Вводить-то некуда. У меня ничего нет. Ноль! Могу лишь сказать, что машину медсестры нашли в кювете к северу от Хагерстауна.

– А Гримальди?

– Растворился. Это слово использовали газетчики, и теперь использую я. О’кей? И это полная катастрофа. Полицейский убит при исполнении служебных обязанностей – второй за неделю. Рождество, а у нас похороны. Двое похорон! Подумай только, у нас имеется «мужественная вдова» номер один, «мужественная вдова» номер два и куча сирот. И кого мы ищем, спрашивается? Преступника с мордой как шкура запеченного поросенка. И его, представь себе, никто не видел. Не видел, и все. – Риордан фыркнул и после короткой паузы спросил: – А что у тебя? Может, хоть ты немного разгонишь тучи? И где ты, дьявол тебя побери?

– В Швейцарии.

– Ха!

– Только что приехал из Рима.

– Без шуток? Ну и что ты разнюхал в Риме?

– Я узнал, что Гримальди претерпел некую религиозную трансформацию. Ликвидировал все свои активы. Пожертвовал деньги на благотворительность.

– Ты издеваешься?

– Вовсе нет.

На другом конце провода воцарилась тишина, затем детектив присвистнул:

– Религиозная трансформация. Охренеть!

Цуз оказался на удивление красивым городом – этакий денди, небрежно прислонившийся к горе. На узких улочках стояли добротные дома шестнадцатого века, окрашенные в кремовые, светло-коричневые или серые тона, каждый украшали массивные деревянные двери. По тротуарам под мелким дождем торопились щегольски одетые люди.