Код Бытия

– Ему придется страдать от совершенного им преступления всю оставшуюся жизнь. Я буддистка и верю, что с течением времени все вопросы решаются сами собой. Моя сестра и я… Мы не были очень близки, о чем, как я полагаю, вам не преминут поведать. Если бы за несколько дней до трагедии я не уехала на Багамы, то наверняка стала бы первой подозреваемой.

– Маловероятно, – вмешался Рой. – Но я помню, ходили разговоры о наследстве.

– Мне не нужны деньги, – произнесла дама, смерив Роя презрительным взглядом. – Скорее всего я употреблю наследство на создание фонда, из которого будет выплачиваться литературная премия имени сестры. Ну а теперь, если вы не возражаете… – она посмотрела на часы, – у меня назначена встреча.

Однако Ласситер был преисполнен решимости вытянуть из сестрицы Матильды все, что возможно, хотя бы ради того, чтобы не встречаться с ней еще раз.

– Почему вас вдруг стали бы подозревать?

– Сестра меня предала. Мы много лет вели здесь исполненную гармонии жизнь. Я рисовала картины, она писала книги. Мы были счастливы, пока у нее не возникла абсурдная идея завести ребенка.

– Вы не одобряли ее?

– Конечно же, нет и даже попросила Матильду подыскать себе собственное жилище. И правильно сделала! После рождения сына – Мартина – Тилли стала кудахтать над ним как курица. Она толковала только о подгузниках, груднице, игрушках и о том, как приготовить еду своему дитяти. Интеллектуальные беседы ее просто перестали интересовать. – Она вдруг умолкла и покраснела. – Все кончено. Я перестала скорбеть и желаю вам того же, мистер Ласситер. Теперь, если вы не возражаете… – Она выразительно посмотрела на дверь.

По пути к выходу Ласситер неожиданно остановился.

– Вы, случайно, не знаете, в какую клинику она обращалась?

– Господи, – вздохнула Хонор, – не помню совершенно. Это были настоящие паломничества. Матильда ездила в Штаты, в дюжину других стран и, вы не поверите, даже в Дубаи. Все время говорила о плотности спермы и овуляционных циклах. – Она даже сморщилась от отвращения. – Матильда постоянно измеряла температуру влагалища и сообщала об этом.

– А в Италию она ездила? – спросил Ласситер уже в дверях. – Человек, убивший мою сестру, – итальянец.

– Не знаю. Между нами были не очень-то теплые отношения. А теперь прошу вас. У меня назначена встреча.

Дверь со стуком захлопнулась.

– Вот сучка, – бросил Рой. – Она, наверное, их и прикончила.

Лучшая подруга Матильды Гендерсон жила на другом берегу Темзы, в южном Лондоне. Рой с боем пробивался через забитые машинами улицы, отчаянно давя на клаксон, а когда они наконец миновали мост Хаммерсмит, в автомобиле зазвонил телефон.

– Вот скотина! – выпалил Рой, поднял трубку и, послушав некоторое время, произнес успокоительным тоном: – Имел я их всех. Позвони через час.

Оказалось, что у его сотрудника, ведущего расследование в Лидсе, возникли сложности с местной полицией, и Рой, высадив Ласситера, тотчас укатил.

Барнс оказался сельским оазисом, вторгнувшимся в черту города. Там имелись пруд с утками и поле для игры в крикет. Дом Кары Бейкер представлял внушительное кирпичное сооружение; по границам владения шла живая изгородь из самшита, а пара маленьких львов с розовыми ленточками на шеях охраняла вход, забравшись на вершины столбов по обе стороны от калитки.

Открывшая дверь женщина ничуть не была похожа на Хонор Гендерсон, а ее дом служил полной противоположностью анемичному обиталищу в Челси. Каре Бейкер едва перевалило за тридцать, и она оказалась красавицей с растрепанной гривой рыжих вьющихся волос, голубыми глазами и соблазнительно пышным телом – настоящей мечтой мальчишки-тинейджера.

Обстановка дома показалась Ласситеру буйной и эклектичной. Предметы антиквариата беззаботно делили пространство с образцами модерна. На полированных полах лежали старинные восточные ковры, комнаты украшали произведения искусства всех стран и эпох. Сплетенные из еловых веточек и уже теряющие иглы гирлянды свисали спиралями с потолка в гостиной и обвивали перила ведущей на второй этаж лестницы.

Вокруг царил беспорядок – на столах и каминной полке были разбросаны журналы и книги, чашки и тарелки, шляпки и перчатки. В мягком кресле удобно расположилась грелка из красной резины, а пакет чипсов лежал на вращающемся табурете рядом с пианино.

Кара извинилась за беспорядок, остановилась, сбросила туфли и, оставшись в чулках, двинулась впереди гостя.

– Чашечку кофе?

Ласситер прошел следом за ней на кухню – огромную комнату с рядом дверей, вырубленных в одной стене. Он сел за старинный деревенский стол, а Кара принялась готовить кофе.

– Значит, вы виделись с Хонор?

– Да, но она не очень-то мне помогла.

– Бедняжка Хонни, – произнесла Кара со вздохом. – Изображает жестокосердную ведьму, а на самом деле вне себя от горя. Я за нее очень беспокоюсь.

– Значит, она ввела меня в заблуждение? – не очень уверенно произнес Ласситер.

– О, я-то знаю, какой стервозной она может быть. Но поверьте мне, Тилз – Матильда была единственным существом, которое Хонор любила. Ну и Мартина, конечно.

Ласситер поднял голову.

– Мне она говорила совсем противоположное.