Код да Винчи

– Да, да. Именно. PHI. Божественная пропорция. Одна целая шестьсот восемнадцать тысячных к одному.

Девушка изумленно округляет глаза.

Лэнгдон переходит к следующему слайду, крупному плану цветка подсолнечника со зрелыми семенами.

– Семена подсолнечника располагаются по спиралям, против часовой стрелки. Догадайтесь, каково соотношение диаметра каждой из спиралей к диаметру следующей?

– PHI? – хором спрашивают студенты.

– Точно! – И Лэнгдон начинает демонстрировать один слайд за другим – спиралеобразно закрученные листья початка кукурузы, расположение листьев на стеблях растений, сегментационные части тел насекомых. И все они в строении своем послушно следуют закону «божественной пропорции».

– Поразительно! – восклицает кто-то из студентов.

– Да, – раздается еще чей-то голос, – но какое отношение нее это имеет к искусству? – Ага! – говорит Лэнгдон. – Рад, что вы задали этот вопрос.

И он показывает еще один слайд, знаменитый рисунок Леонардо да Винчи, изображающий обнаженного мужчину в круге. «Витрувианский человек», так он был назван в честь Маркуса Витрувия, гениального римского архитектора, который вознес хвалу «божественной пропорции» в своих «Десяти книгах об архитектуре».

– Никто лучше да Винчи не понимал божественной структуры человеческого тела. Его строения. Да Винчи даже эксгумировал трупы, изучая анатомию и измеряя пропорции костей скелетов. Он первым показал, что тело человека состоит из «строительных блоков», соотношение пропорций которых всегда равно нашему заветному числу.

Во взглядах студентов читается сомнение.

– Вы мне не верите? – восклицает Лэнгдон. – Что ж, в следующий раз, когда пойдете в душ, не забудьте прихватить с собой портняжный метр.

Пара парней, игроков в футбол, хихикает.

– Причем так устроены не только вы, вояки, – говорит Лэнгдон. – Все так устроены. И юноши, и девушки. Проверьте сами. Измерьте расстояние от макушки до пола. Затем разделите на свой рост. И увидите, какое получится число.

– Неужели PHI? – недоверчиво спрашивает один из футболистов.

– Именно. PHI, – кивает Лэнгдон. – Одна целая и шестьсот восемнадцать тысячных. Хотите еще пример? Измерьте расстояние от плеча до кончиков пальцев, затем разделите его на расстояние от локтя до тех же кончиков пальцев. Снова получите то же число. Еще пример? Расстояние от верхней части бедра, поделенное на расстояние от колена до пола, и снова PHI. Фаланги пальцев рук. Фаланги пальцев ног. И снова PHI, PHI. Итак, друзья мои, каждый из вас есть живой пример «божественной пропорции».

Даже в темноте, царившей в аудитории, Лэнгдон видит, как все они потрясены. И чувствует, как по телу разливается приятное тепло. Ради таких моментов он и преподает.

– Как видите, друзья мои, за кажущимся хаосом мира скрывается порядок. И древние, открывшие число PHI, были уверены, что нашли тот строительный камень, который Господь Бог использовал для создания мира, и начали боготворить Природу. Можно понять почему. Божий промысел виден в Природе, по сей день существуют языческие религии, люди поклоняются Матери Земле. Многие из нас прославляют Природу, как делали это язычники, вот только сами до конца не понимают почему. Прекрасным примером является празднование Майского дня[30], празднование весны… Земля возвращается к жизни, чтобы расцвести во всем своем великолепии. Волшебное мистическое наследие «божественной пропорции» пришло к нам с незапамятных времен. Человек просто играет по правилам Природы, а потому искусство есть не что иное, как попытка человека имитировать красоту, созданную Творцом вселенной. Так что нет ничего удивительного в том, что во время наших занятий мы увидим еще немало примеров использования «божественной пропорции» в искусстве.

На протяжении следующего получаса Лэнгдон показывает студентам слайды с произведениями Микеланджело, Альбрехта Дюрера, да Винчи и многих других художников и доказывает, что каждый из них строго следовал «божественным пропорциям» в построении своих композиций. Лэнгдон демонстрирует наличие магического числа и в архитектуре, в пропорциях греческого Парфенона, пирамид Египта, даже здания ООН в Нью-Йорке. PHI проявлялось в строго организованных структурах моцартовских сонат, в Пятой симфонии Бетховена, а также в произведениях Бартока, Дебюсси и Шуберта. Число PHI, говорит им Лэнгдон, использовал в расчетах даже Страдивари, при создании своей уникальной скрипки.

– А в заключение, – подводит итог Лэнгдон и подходит к доске, – снова вернемся к символам. – Берет мел и рисует пять пересекающихся линий, изображая пятиконечную звезду. – Этот символ является одним из самых могущественных образов, с которым вам надлежит ознакомиться в этом семестре. Он известен под названием пентаграмма, или пентакл, как называли его древние. И на протяжении многих веков и во многих культурах символ этот считался одновременно божественным и магическим. Кто может сказать мне – почему?

Стетнер, математик, первым поднимает руку: