Код драконов (ЛП)

Все музыканты, находившиеся в комнате — арфисты, флейтисты, скрипачи, барабанщики, волынщики, перкуссионисты и певцы — один за другим добавляли свою партию к основному ритму, исполняемому учеником, понемногу наращивая его, чтобы музыка росла, становясь сложнее, благодаря большому количеству слоёв звука. Мурашки побежали по спине Пьемура, когда он услышал, как растет музыка: каждый добавлял свою отдельную часть, которая должна точно вписаться в единое целое; время от времени инструменталист отрывался от своей группы и играл в контрапункте, пока не проходил полный цикл, после чего играл вместе с остальными. Эта музыка свободных форм продолжалась долго, пока арфисты не наигрались со звуком, и после очередного кивка головы Сибелла ансамбль музыкантов не вернул музыку к оригинальной мелодии, которую они поддерживали еще несколько тактов.

С началом следующего такта в комнате зазвучал голос. Это был альт, но пел он не слова, а простой набор нот и звуков: ля-ля, да-да и завывания. Это был почти первобытный звук, и когда вступили другие два голоса, сопрано и меццо-сопрано, эта песня зазвучала на всю комнату. Пьемур оглянулся в поисках источника звука и нашел его прямо за столом Сибелла. Это Менолли, сидевшая вместе с группой волынщиков и арфистов, начала хоровую часть композиции. Она пела, удобно устроившись за столом, и ненужная пока арфа лежала у неё на коленях. Её голос не был самым высоким, самым красивым даже самым чистым из всех, что Пьемур когда-либо слышал, но тембр и качество пения Менолли были очень приятны для слуха. Она, казалось, обладала врожденной способностью использовать все нужные сердечные ноты, чтобы тонко тронуть эмоции слушателя.

Вскоре и остальные певцы добавили свои голоса, создавая гармонию. Затем вступили духовые инструменты, а через некоторое время Менолли перестала петь, позволив другим голосам подхватить то, на чем она остановилась; Казалось, каждый знал точно, когда присоединиться к композиции, а когда выйти.

Сибелл встал и сыграл контргармонию в верхнем регистре своей гитары, затем продолжил оригинальную тему, дважды кивнув, что было сигналом для всех, что они должны сыграть еще два такта и закончить. Когда прозвучал последний такт, Сибелл опустил руку, и, когда он снова поднял её, все арфисты перестали играть музыку.

Затем последовало глубокое молчание, которое прервал мгновением позже неожиданный взрыв аплодисментов. Все до одного в комнате улыбались, смеялись или топали ногами, хлопая в ладоши. Удивительная энергия заполнила огромный Зал, все почувствовали себя объединенными тем волшебством, которое они только что испытали все вместе.

Это, подумал Пьемур, оглядывая комнату и других арфистов, одна из вещей, по которым я действительно скучаю: слияние звука и чувство завершенности, которое даруется всем, даже тем, кто просто слушает.

Когда аплодисменты стихли, и комната наполнилась звуками тихой дружеской беседы, один из барабанщиков за столом Пьемура начал выстукивать партию барабана. Вскоре к нему присоединились скрипачи с соседнего стола. Не все участвовали в этой импровизации; вместо этого некоторые решили встать и размяться или поболтать друг с другом.

Пьемур взглянул на главный стол, где сидели Лорд Грох с Мастером-Арфистом. На лице Лорда-Владетеля была улыбка, и хотя все знали, что у него нет музыкального слуха, он постукивал в такт барабану. Внезапно Пьемура одолела зевота, и он понял, что это действительно был очень долгий день. Он потёр усталые глаза, в которые словно кто-то песку насыпал, и моргнул, прогоняя усталость. Наверное, лучше лечь спать, пока не упал от усталости. С барабаном и палочками в руке Пьемур пересек комнату, где стоял Сибелл, обняв Менолли за плечи, и осторожно положил одолженный барабан на соседний стол.

— Спасибо, Сибелл, было здорово, — сказал он, улыбаясь. — Пора закругляться, попробую хоть немного поспать.

— Я рад, что ты был с нами, Пьемур. Мы уже целую вечность не слышали твоей игры.

— Если честно, Сибелл, я не был уверен, смогу ли я когда-нибудь сделать это. Или получать от этого удовольствие, — ответил Пьемур. — Я просто забыл, какое это счастье — создавать музыку. — он улыбнулся и, помахав рукой, вышел из зала, собираясь лечь спать.

Глава 9

Когда Ж'хон доставил Пьемура и Сибелла в укромное место где-то в километре от Холда Набол, утреннее небо было унылым и серым, а дождь лил стеной. Набол, казалось, был обречен на жизнь либо в сыром, либо влажном и жарком климате; но только не где-то посередине. Это был не особенно холодный день по меркам Набола, но воздух был наполнен коварной сыростью, и, поскольку дождь легко просачивался сквозь одежду, они быстро промёрзли до костей. Почти так же холодно, как в Промежутке, подумал Пьемур.