Код Кощея. Русские сказки глазами юриста

Заметим, птица ни слова не говорит, как благодарна царевичу за то, что он пощадил ее. Эпизод на охоте – это пока некая фигура умолчания. Птица хочет отблагодарить именно за то, что ее лечили и кормили. И можно не сомневаться, что отблагодарит сполна, как это водится в волшебных сказках. Однако же про эпизод на охоте – ни слова.

Царевич садится птице на спину, птица взлетает и летит так высоко, что море с этой высоты кажется царевичу крохотным пятнышком. В какой-то момент летящая птица ловко из-под царевича выворачивается и царевич стремглав падает вниз. Только уже над самым морем, только уже когда ноги царевича касаются воды, птица подхватывает его и спасает.

Они летят дальше. Так высоко, что море внизу кажется точкой. Царевич немного успокаивается, как вдруг птица опять ловко выворачивается из-под него и он опять падает вниз. Только над самым морем, только когда по пояс уже уходит царевич в воду, птица подхватывает его.

Летят дальше. Высота такая, что моря внизу даже и не видно. Как всегда неожиданно птица опять делает в воздухе хитрый кульбит, а царевич опять сваливается у нее со спины и опять летит вниз, подобно камню. Только над самым морем, только когда по шею уже уходит царевич в воду, птица подхватывает его и спасает.

А тут и море заканчивается. Они прилетают в волшебную страну, где царствует волшебная птица, опускаются на берег и, прежде чем одарить царевича волшебными подарками, птица спрашивает: «Ну что, царевич, знаешь ты теперь, каков бывает смертный страх? Понимаешь ты теперь, почему тогда в лесу хорошо ты сделал, что пощадил меня?»

Вот он, механизм милости. Птица настаивает на том, что не для того следовало царевичу пощадить ее во время охоты, чтобы получить теперь волшебные подарки. Подарки – не за это. Подарки – это плата за лечение и пропитание.

Щадить, миловать, настаивает русская сказка, следует по одной-единственной причине: потому что умирать очень страшно. Потому что любое живое и смертное существо, которое хоть однажды испытало смертный страх, никак иначе не может относиться к другим живым и смертным существам – только миловать и щадить их.

Таков механизм милости.

Научные комментарии [1]

{1} Выступая в роли судьи, царь предлагает Царевне-лягушке, казалось бы, невыполнимые испытания, например соткать ковер за одну ночь. При желании в этом можно усмотреть зачатки одного из видов архаического права – ордалий. Ордалии представляли собой испытания огнем, водой, раскаленным железом, с помощью которых якобы устанавливалась судебная истина.

Спорящие вызывались (обвиняемому в уголовном процессе «предлагалось») сделать то, что обычно было рискованным или даже гибельным. Испытаниям мог подвергнуться не только ответчик, но и истец – если не представлял достаточных доказательств обвинения.

При испытании нужно было достать кольцо из кипящей воды, подержать в руках раскаленное железо или походить по нему босиком. Выдержавший эти испытания (если железо или кипяток не причиняли значительного вреда) признавался оправданным (выигравшим дело), а не выдержавший – виновным (проигравшим). При испытании холодной водой обвиняемый, связанный буквально по рукам и ногам (левую руку веревками связывали с правой ногой или правую руку с левой ногой), оправдывался, если он начинал тонуть (считалось, что вода как «чистая стихия» принимает его). Испытание огнем состояло в держании руки на огне или в переходе через костер в навощенной рубахе. Встречались и испытания ядами.

Считается, что этот древнейший способ судебного процесса опирался на представления людей о возможности призвать сверхъестественные силы к разрешению споров, если исчерпаны все обыкновенные средства. Наряду с ордалиями долгое время существовали другие виды Божьего суда, такие как жребий, поединок и присяга.

Под влиянием христианства появляются более утонченные формы суда Божьего: обвиняемый считался виновным, если освященный кусок хлеба застревал у него в горле. Кстати, в Древнем Китае в качестве «детектора лжи» использовался рис: подозреваемый в совершении преступления должен был набрать в рот горсть риса и выслушать обвинение. Страх разоблачения приостанавливал слюноотделение, и если рис во рту оставался сухим, вина считалась доказанной. Именно страх испытуемого, губительно влияющий на психофизиологическое состояние человека, позволяет современным исследователям говорить об ином происхождении ордалий.

Судебные испытания упоминаются в Русской Правде (испытания железом и холодной водой), а в Судебнике 1497 г. встречается указание на судебный поединок (поле). В России и Западной Европе (особенно в делах о колдовстве) ордалии сохранялись вплоть до XVIII в. На смену ордалиям пришли пытки как более надежные средства получения «необходимых» доказательств.

{2} Владимир Яковлевич Пропп (1895–1970) – выдающийся ученый, филолог-фольклорист, один из основоположников современной теории текста. С 1932 г. – преподаватель, а с 1938 г. профессор Ленинградского государственного университета.