Код Майя: 2012

Тот факт, что он не держал при себе здоровенных громил и не был сторонником особых строгостей в колледже, сыграл свою роль. Они подняли бокалы, обеспечив ему новый статус, и разошлись по домам под продолжающимся снегопадом, чтобы собраться вместе с семьями в часовне. Священник, которого пришлось вытащить из постели ранним утром, успел сочинить небольшую речь, чтобы произнести ее на предстоящих похоронах.

— И что мы будем делать теперь? — спросил у своих гостей новый ректор Бидза.

— Ждать, — ответил Оуэн. — Поедим и постараемся не шуметь, когда кто-нибудь будет проходить по улице мимо твоих окон, а также станем отчаянно надеяться, что оба сможем сесть в седло, когда прекратится снегопад. У тебя еще много гусятины?

Тайт состроил гримасу.

— Хватит на три хорошие трапезы, а также есть бульон для твоего друга. Ее величество приказала нам есть гусей в честь разгрома Армады, но ей не приходится питаться гусем четыре дня подряд, пока у нее не возникнет желания прикончить всех гусей в христианском мире.

— Может быть, у нее возникло именно такое желание; может быть, она именно по этой причине приказала есть гусей на Рождество; в результате в стране изведут всех гусей и ей больше не придется их есть. А вам известно, что гусей привозят из Нидерландов, чтобы подданные ее величества не страдали из-за недостатка гусятины?

— Меня уже ничто не удивляет, — мрачно заявил Тайт. Тут ему пришло в голову, что он не получил ответа на свой вопрос, более того, так случается довольно часто, когда он говорит с Оуэном.

— Возможно, нам стоит решить более существенные проблемы и не тратить время на обсуждение судьбы гусей? Я, к примеру, должен начать вести ежедневный дневник, как положено ректору Бидза, и, если я буду писать в нем правду, меня повесят, как только он попадет в руки правосудия. Что намерены делать вы, когда прекратится снегопад?

— Я не знаю.

Это признание нелегко далось Седрику Оуэну. Он откинулся назад, сложил руки на коленях и стал смотреть на дрожащие холодные тени над камином, где стоял его голубой живой камень.

Наконец Оуэн продолжил:

— Я должен был выполнить ряд дел в этой жизни — сначала отправиться в Новый Свет, узнать там тайны камня и записать их так, чтобы только человек, имеющий с ним истинную связь, сумел их прочитать. При помощи магии племени ягуара мы с Фернандесом сумели это сделать; мы оставили в Харвиче записные книжки, которые смогут связать прошлое с будущим, а теперь нам необходимо найти место, чтобы как можно надежнее их спрятать.

— Я думаю… — начал Тайт.

— Только не здесь, друг мой, мы не станем злоупотреблять твоим гостеприимством. — Оуэн сжал кулак, исключая такую возможность. — Придет время, и мы найдем ответ на этот вопрос, но прежде нам необходимо решить более сложную задачу: остаться в живых до тех пор, пока мы не найдем одно очень старое место, почитавшееся нашими предками священным задолго до того, как наступило время Христа. К моему стыду и великому огорчению, я не знаю, где его искать. Я надеялся, что камень укажет мне путь, но этого не произошло. А без его помощи мы подобны кораблю, который лишился руля во время шторма.

— Но как вы узнаете место, которое ищете?

— Мне оно приснилось. Первый раз это произошло тридцать лет назад, но с тех пор сон повторялся. — Прядь волос упала на глаза Оуэна. — Это дикое место, находящееся на заросшей лесом равнине. Оно окружено стоящими вертикально камнями, среди которых завывает ветер. Во сне я видел черные силуэты лишенных листьев деревьев, сгибающихся под его порывами, в небе сверкали молнии. Однако такой круг может оказаться в сотнях мест от южного побережья Корнуолла до дальнего севера Нидерландов. Мы не можем сейчас отправиться на поиски. Уолсингем почти наверняка перестанет за нами следить, но Фернандеса очень нелегко спрятать. Если охота на однорукого испанца продолжается, нам нельзя свободно разгуливать по улицам.

Тайт прижал пальцы к губам. У него появилось смутное воспоминание, неуловимое, как форель. Он пытался материализовать его, когда заметил, что стоящий на каминной полке голубой камень начал испускать свет. Прошло всего несколько мгновений, и характер света изменился — голубое сияние приблизилось к Тайту.

Барнабас Тайт смотрел на это чудо, чувствуя, как встают дыбом волосы у него на руках. Он увидел, что Седрик Оуэн с сомнением повернул голову, подобно псу, услышавшему далекое эхо свистка своего хозяина, а потом тело Оуэна дернулось, словно сигнал прозвучал вновь, только теперь стал оглушительным.

Тайту показалось, будто он что-то слышит; ускользающую мелодию, которую исполняет то ли незнакомый музыкальный инструмент, то ли чей-то голос.

— Барнабас, — сказал Оуэн. — Ты что-то забыл?

— Даже не знаю, — ответил Тайт. — Есть что-то… кто-то… но я не могу вспомнить…