Код Маннергейма

Сказано так, что и самому недогадливому становилось ясно, что Алена на вершине профессиональной лестницы, а Троицкая — где-то у ее подножия.

— Ты-то уж да, — пробурчал обычно молчаливый и серьезно-сосредоточенный оператор Горшков.

Арапова немедленно развернулась к нему, приготовившись к схватке:

— Что — я?

Горшков оторвался от компьютерного пасьянса, встал, оглядел невысокую Арапову и веско произнес:

— Ты, Арапова, — мастодонт, — и неторопливо, не обращая внимания на возмущенные крики обиженной журналистки, вышел из редакционной комнаты.

В одиночестве размышлял о конфликте и Никита Шаховцев. Он прекрасно понимал эту искреннюю девчонку, ее обиду и желание с помощью профессии отстоять справедливость. Конечно, неоправданная жестокость спецназовцев станет предметом специального разбирательства, и шеф службы информации не сомневался, что «Новости» получат официальное письмо с извинениями от ФСБ.

Похоже, юная госпожа Троицкая не понимает главного. Борьба с терроризмом — важнейшая государственная задача. И, рассказывая о терактах в эфире, необходимо учитывать политические реалии. В этом заключается элементарный долг каждого журналиста, который хочет сделать что-то полезное для своей страны. А это — тяжелая и отнюдь не всегда приятная работа. Чистеньким оставаться легко — стоя в сторонке и наблюдая за тем, как другие разгребают грязь и навоз. Работать и, если необходимо, четко выполнять приказы — куда сложнее. Проще — прикрывать собственное безделье разговорами о свободе слова. Никита Шаховцев хорошо понимает, чем одно отличается от другого, именно поэтому ему удалось создать лучшую в Петербурге телевизионную службу новостей.

Резкий тон журналистки и обвинения в трусости можно простить как проявления юношеского максимализма и пережитого ею сильного стресса. Но… Шаховцев снял с полки привезенную из Испании миниатюрную модель «Ниньи» — любимого корабля Кристобаля Колона, запаянную в бутылку зеленого стекла. Любуясь мелкими точеными из дерева деталями, он усмехнулся, представив себя на капитанском мостике каравеллы… Но сам факт бунта должен караться решительно и беспощадно. Как там у Гумилева:

…Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.[10]

Черт! Он сморщился и положил ладонь на живот — начался приступ. Результат нервного дня и позабытых рекомендаций врача о необходимости регулярного питания — больной желудок тут же напомнил о себе.

Впрочем, произошедшее занимало далеко не всех, вынужденных коротать ночь в небольших комнатках «Новостей». Женщин-редакторов, на плечи которых ложилась основная нагрузка подготовки выпусков: ежедневная рутина выбивания или выпрашивания информации из официальных и не очень источников, организации съемок, написания и монтажа сюжетов и своевременной выдачи сделанного в эфир, — занимала вовсе не эфемерная свобода слова. Измученные продолжающимся почти сутки бесконечным днем, они думали о том, как бы умудриться хоть немного отдохнуть, чтобы сил хватило на всю рабочую неделю, до следующих выходных.

В эти счастливые дни можно спокойно поговорить с детьми и мужьями. Переделать массу необходимых домашних дел. И даже, если повезет, что-нибудь почитать. Или, — о, счастье! — наконец-то, заняться собственными лицами и телами. Скромные мечты рабочих лошадок о непритязательном отдыхе в привычном теплом стойле. Заместительница Шаховцева Маргарита Оганесян в очередной раз просматривала новостийные ленты информационных агентств в поисках свежих сообщений но, очевидно, все затихли до утра.

Так всегда и бывает при крупном ЧП. Сначала — лавинообразный поток информации. Позже, когда уже увезли раненых, а медэксперты занимаются телами тех, в чьей судьбе случившееся поставило последнюю точку, когда спецслужбы уже преодолели вечный хаос первых минут, а очевидцы, возбужденные и ощущающие свою значительность — «вот же судьба, — мужику, что рядом стоял, полголовы снесло, а у меня — ни одной царапины», — уже разъехались по домам, первый информационный поток превращается в редкие капли отдельных сообщений. Следующий день — это время комментаторов.

— Ну ничегошеньки нового нет! Может, федералы уже успокоятся и нас наконец отпустят домой? — мечтала вслух Оганесян, прихлебывая бог знает какую по счету порцию давно остывшего кофе.

— Ах, Маргоша, как бы это было замечательно! — как всегда эмоционально поддержала ее Лялечка Крикунова, — Мне завтра, то есть уже сегодня, утром маму к доктору везти.

— А мне с сыном надо в университет, — Ирина Мадзигон намеревалась успешно завершить эпопею по превращению сына-школьника в студента.

— А вот в «Ветке сакуры» суши-ланч — всего двести пятьдесят рублей, — меланхолично вставил реплику ведущий Егор Безупреков. У него имелся собственный метод релаксации: он просматривал ресторанные сайты.