Код Марии Магдалины

Знаменитые четыре Евангелия вовсе не были единственными священными писаниями, распространенными в то время: более того, поскольку сотни свитков переходили от группы к группе, существовало величайшее разнообразие доктрин и обрядов. Были и принципиальные различия между тем, что сейчас мы называем христианским образом жизни, и тем, как жили простые люди в те времена. Для некоторых достаточно удивительным будет тот факт, что в те бурные времена сумятицы среди лидеров Церкви было очень много женщин. Особенной популярностью в конце второго века пользовались пророчицы — к особому неудовольствию и досаде таких Отцов Церкви, как Ипполит, который писал:

«Дав завладеть собой бесчисленному количеству книг, они поддались обману. Они утверждают, что познали гораздо более через эти книги, чем через закон, пророков и Евангелия.  ] Но они ставят этих грешных женщин превыше апостолов и каждого дара Божей милости так, что некоторые из них допускают утверждения, будто среди них был кто-то выше Христа… Они вводят новые посты и праздники… заявляя, что им велели женщины» [90].

Но имело ли это женское засилье случайный характер или ранняя Церковь была организацией равных возможностей? И если так, не был ли сам Иисус зачинателем такого либерального подхода? Немножко странно, что вся эта шумиха вокруг пригодности женщин-священников и снисходительный тон, которым сопровождается их посвящение в сан, могут представлять собой не новую эру просвещения в Церкви, но робкую попытку вернуться к старым славным временам. Понятно, что широкое распространение этих рукописей в I и II веках позволило женщинам поверить, что и они могут принять участие в поклонении Христу на первых ролях. Однако напрасно вы будете листать Новый Завет в поисках прямых свидетельств того, что это было именно так, поскольку Евангелия очень уклончиво говорят о роли Марии из Вифании/Марии Магдалины — чье имя может быть переведено как «величайшая».

Тресемер и Кэннон объясняют происхождение Ново-о Завета:

«В 325 году (римский император) Константин созвал Собор в Никее, где было решено, какие тексты станут для Церкви стандартом — теперь мы называем их каноническими Евангелиями — а какие следует изъять. Те, которые не были признаны стандартными, подвергались нападкам уже много лет. Те из епископов Никейского собора, кто не согласился с Константином, были прямо с Собора отправлены в ссылку» [91].

После предполагаемого сожжения некоторых папирусов из Наг-Хаммади матерью Мухаммада Али оставшиеся «книги» (или рукописи) попали в руки профессора Утрехтского университета в Голландии Гиллеса Квиспела, известного специалиста по истории религии. Переведя первую строчку первого документа, он с изумлением прочитал: «Это тайные слова, которые говорил Иисус, м писаны они близнецом Фомой».

Элен Пагельс в своем капитальном труде «Гностические Евангелия» (1979) — многие пытались писать на эту тему, но на ее работу ссылаются наиболее часто и почтительно практически все другие комментаторы — пишет:

«Квиспел знал, что его коллега А.Ш. Пюэш, воспользовавшись заметками другого французского ученого Жана Доресса, идентифицировал первые строчки как фрагменты греческого Евангелия от Фомы, найденного в 1890 году. Но появление полного текста поставило новые вопросы: был ли у Иисуса брат-близнец, как следует из текста? Является ли этот текст аутентичным воспроизведением слов Иисуса?» [92]

(Хотя вопрос об Иисусе как близнеце лежит вне темы мой книги, скажем, что если это правда, то концепция

Иисуса в качестве уникального сына Бога и концепция непорочного зачатия уничтожатся одним ударом.)