Код одиночества

Поздно вечером, после бесплодных уговоров мужа открыть дверь, Лидия Гавриловна услышала выстрел. Она бросилась к двери кабинета, принялась стучать, но муж не откликался. Рядом с ней был старший сын Алексей – подросток, которому тогда было десять лет, – он понимал, что произошла трагедия. Он выбежал из дома, обогнул его и бросился к окнам кабинета, который, к счастью, располагался на первом этаже. Мальчик схватил камень и швырнул его в окно. Стекло жалобно зазвенело. Алексей вскарабкался на подоконник и, раздвинув шторы, закрывавшие окно изнутри, проник в кабинет.

Горел ночник – профессор сидел на стуле, зажав в руке пистолет и уронив голову на грудь. Казалось, он спал, однако Павел Алексеевич был мертв – он покончил с собой. Словно завороженный, мальчик приблизился к отцу – и увидел кровь, накапавшую на пол из округлой темной раны на виске.

Алексей отомкнул дверь кабинета, впуская мать. Лидия Гавриловна, уже чувствовавшая неладное, потеряла сознание, увидев покончившего с собой мужа. На столе обнаружилось многостраничное письмо, в котором профессор обращался к жене и детям, умоляя простить его: уходя из жизни таким образом, он хотел обеспечить их будущее, ибо много лет назад застраховался на пятьдесят тысяч рублей золотом. Сумма должна быть выплачена в случае кончины профессора его семье.

То ли суицид мужа оказал на Лидию Гавриловну ужасное воздействие, то ли дало знать о себе напряжение последних месяцев, но с того дня у нее регулярно стали повторяться долгие обмороки. Быстро развивалась потеря ориентации в пространстве и времени, начались провалы в памяти: несчастная мать часто не узнавала собственных детей и несла чушь, беседуя с доктором или знакомыми.

Профессор, как выяснилось чуть позже, совершил роковую ошибку – в страховом полисе имелся пункт, о котором он, видимо, забыл: деньги не выплачиваются в случае самоубийства. А так как отрицать факт, что Павел Алексеевич покончил с собой, было невозможно, то страховое общество наотрез отказалось выплачивать деньги.

Более того, страховое общество принадлежало Беспалову, и Афанасий Игнатьевич навестил вдову своего некогда лучшего друга. Алексей стал свидетелем разговора матери с миллионером – мальчик притаился на лестнице, внимая каждому слову. Беспалов вел себя нахально, если не сказать цинично. Он заявил вдове в лицо, что профессор оказался слабаком и трусом, раз предпочел покончить с собой.

– Только неудачники и неумехи выбирают такой легкий путь, – заявил он, – и уж поверьте мне, настоящий мужчина всегда найдет выход из ситуации, какой бы запутанной и безвыходной она ни казалась. Но ваш супруг, сударыня, проявил свою глупость в полной мере!

Мальчик, глотая слезы, вцепился руками в деревянные балясины, Алексея так и подмывало ринуться вниз и броситься на Беспалова. Однако что мог поделать он, худой и щуплый подросток, со взрослым мужчиной, обладающим к тому же недюжинной физической силой?

– Афанасий Игнатьевич, если вы пришли сюда, чтобы терзать меня, то прошу вас удалиться, – срывающимся голосом ответствовала вдова. – Вы прекрасно знаете, что мой муж покончил с собой, дабы... Дабы спасти нас от нищеты!

Беспалов громко расхохотался:

– В действительности же он бросил вас на произвол судьбы, потому что не смог справиться с ситуацией. Клянусь вам, мне такое не грозит – я никогда не потеряю контроль над собой до такой степени, чтобы решиться на столь идиотский поступок, как самоубийство. К тому же вашему супругу стоило получше читать страховой договор. Ах да, пардон, я запамятовал; профессор ведь лишился зрения!

И снова по комнате разнесся хохот миллионера.

– Что будет с нами? – спросила Лидия Гавриловна. – Вы ведь сжалитесь надо мной и моими детьми? Двадцать тысяч, которые был должен вам Павел, для такого человека, как вы, сущий пустяк...

– О, вы хотите, чтобы я простил вам долг? Ни за что! – нагло бросил Беспалов. – Вы будете его выплачивать до последней копейки, сударыня. Кстати, хотите, раскрою вам секрет? Вообще-то ваш муж был прав, пустив себе в голову пулю, – ранее полис предусматривал выплату даже в случае самоубийства. Однако страховое общество, как вы знаете, с недавних пор принадлежит мне, поэтому по моему приказанию были осуществлены кое-какие нововведения...

– Вы сами сознаетесь, что обманули нас! – вскрикнула Лидия Гавриловна. – Я немедленно сообщу об этом нашему адвокату!

– У вас имеется адвокат, сударыня? – заявил Беспалов. – Вот уж не знал, право. Ничего вы никому не сообщите! А даже если и сделаете сие, то учтите: вас будут судить за клевету и диффамацию. Вы никогда ничего не докажете. Но я явился сюда вовсе не для того, чтобы вести с вами разговор о вашем муже-неудачнике. Мне отлично известно, что у него остался архив, который вы куда-то припрятали, сударыня. Подозреваю, вы намереваетесь продать его подороже заинтересованным лицам из-за границы.

– Мне ничего не известно, – пролепетала Лидия Гавриловна.