КОД ПРЕДАТЕЛЬСТВА

…Я вдохнул запах твоих волос и чуть не закричал: так сильно я тебя, любимую, вспомнил…

Тут я проснулся. Палата, капельница, полумрак. Колоть меня уже некуда, медсестра вечером нашла годный ещё сосуд на левой ноге, под ногтем большого пальца, пристроила капельницу. Боли я не почувствовал. Есть-таки плюсы в моём теперешнем состоянии.

Сестра дремлет в углу на кушетке.

Врачи боятся, что умру. Наверное, не исключено. Возраст. Говорят, человек столько живёт, сколько времени сохраняют активность его мозги. Если судить по моим снам, то мне ещё жить да жить. Сквозь годы мчась…

Сны и реальность, когда становятся воспоминаниями, одинаково недоступны, а по яркости впечатлений могут даже соперничать.

Мне нельзя волноваться, но я осторожно, чтобы не разбудить медсестру и чтобы не умереть, сосредоточился и, задерживая дыхание, позволил себе тихонько усмехнуться: «А, всё-таки, я добился тебя, Наташка!..».

24.12.03 11:03

НА СНЕГУ РОЗОВЫЙ СВЕТ

Хочу кровать. Нормальную. Нет, большую. И комнату. Для влюблённых должна быть комната...

Я бы хотела варить тебе. Что-нибудь вкусненькое. Я бы вкусно тебе готовила, как... себя. Вам, мужчинам, главное – это поесть. Ещё, чтобы было вкусно. И тогда вы можете, действительно, влюбиться в женщину. Примитив. Но с ним нужно считаться. Скушай конфетку, милый. Нет, тебе лучше колбаски. На тебе колбаски.

– Нам нужен необитаемый остров. Комната - это хорошо. Особенно, если она с колбасой и с ванной. Вот жалко, что ты не пьёшь. Не пьёшь совсем?.. Говорят, главное - девочку напоить, а потом делай с ней, что хочешь...

– А что ты хочешь?

– Тихо, тихо, милая. Я так часто не могу. Давай лучше про остров. Океания. Пальмы. Коралловый песок. Через десять лет у нас своя деревня. Через тридцать - маленькое государство. И лет сто в нём никто не будет воевать, потому что ещё достаточно крепкими будут родственные связи.

С пальмы я буду сбрасывать тебе кокосовые орехи.

– Пальмы не будет.

– Почему?

– Я не хочу, чтобы ты на неё залазил.

Я изучаю тебя. Мы знакомы уже миллион секунд, но я тебя ещё совсем не знаю. Женщина женщин. Где у тебя эрогенная зона? Здесь? И здесь? И - здесь? Как, и здесь бывает?.. Но такого не бывает! Слушай, у меня есть апельсинчик, я его хочу попробовать с тобой. Нет, тебе я, конечно, дам. Я с тобой хочу. Я не глупый. Я маньяк. Нет ничего вкуснее апельсина с любимой женщиной. Вот... На и тебе дольку…

Кровать – это, конечно, хорошо. Но скучно, как-то, по-мещански. И с той стороны она кровать. И с другой она кровать. Ну, как ты, к примеру, представляешь нашу жизнь с кроватью? Вечер, ванная, спальня, исходное положение. Никакого простора для творчества. Ты в троллейбусе пробовала? Представляешь – едешь в троллейбусе…Нет, мне все-таки очень нравится, что ты в троллейбусе не пробовала. И на чердаке. Да, у тебя полное отсутствие сексуального опыта. Я - верю тебе.

За окном зима. Позднее утро. Розовый свет низкого солнца на сверкающем снегу.

– У влюбленных должна быть комната. И я бы принимала гостей. Всех твоих друзей. У нас было бы много гостей.

– И я полгода, нет – год, собирал бы зарплату тебе на вечернее платье. Длинное вечернее платье с разрезами и вырезами. И с маленькими скромными бриллиантами. Я не боюсь, что тебя в нем увидят другие. Я горжусь тобой. Мне нравиться, что у меня такая красивая женщина. Слушай, какая ты красивая…Давай на этом как-то сосредоточимся… Дай сюда одеяло. Отдай, я тебе говорю. Кругом невыносимая жара, а ты, как чья-нибудь любовница в советском фильме – в одеяле. Вот умница. И не прикрывайся. Такое прикрывать стыдно. Прости, но у меня нет сил долго разглядывать, ты – чудо…

У нас с тобой было две дачи. Две машины. Четверо детей. У тебя два мужа. У меня две жены. Мы угорели в машине. Умерли в один день. Как и хотели. Как и должно быть среди мужчин и женщин, если они друг друга выбрали.

К вечеру все опять стало розовым. И сильнее сжал скрипучие снежинки мороз. Среди пустынного поля стояла машина. Тихо работал двигатель. И в маленькой уютной кабине было жарко-жарко.

18.06.93г.

ЗАПАХ ЖЕНЩИНЫ

Когда-то и ликом твоим и станом пестрели обложки крупных журналов. В бывшей стране Советов, посоветовавшись, санкционировали публикацию твоего телесного совершенства. Изощрённый импортный купальник всю славу твоих неисчислимых прелестей приписывал исключительно себе. Я не сказать, чтобы влюбился. Я попался. Потому что ты - с обложек всех журналов. Даже "Огонёк" дерзнул откровенную тебя, счастливую, в том же самом, импортном, а, значит, всё равно, что без - на обложку. Из-за тебя, из-за греховно-божественной, тираж, на один только раз, целомудренный "Огонёк" увеличил на полмиллиона.

И я попался. Если бы не этот увеличенный тираж – быть может, обошло бы меня искушение. Но тираж увеличили, и потом, когда я увидел тебя живую, я попался.