КОД ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Мы легли спать. И сон у меня был нервный, беспокойный. Агидель тоже подрагивала и даже вскрикивала во сне...

Любезный Фрагонар, как к старому доброму другу, я обращаюсь к тебе за советом: чем я могу сгладить неловкость, возникшую у меня в отношениях с молодой супругой? Рассудок подсказывает мне, что счастье на волоске и зависит теперь от правильности моего дальнейшего поведения. С ответом не медли - каждые новые сутки нестерпимой болью отзываются в моём сердце. Кстати, как тебе мои розы? Этой осенью... Да... И кошек мы всех застраховали... и мышек...

____________________

¹ – Актюбинск, в переводе с английского

сентябрь, 1988 г.

УЗЫ ГИМЕНЕЯ

Юрий Николаевич Кириницианов работал в Актюбинской области корреспондентом газеты "Правда". Автомобиль "Волга", личный шофёр, роскошная квартира в престижном обкомовском доме. Прекрасный семьянин.

Областная газета "Путь к коммунизму" выделила для Юрия Николаевича отдельный просторный кабинет с кондиционером и аквариумом. Аквариум ему лично принёс от себя главный редактор "Пути к коммунизму", Фёдор Лукич Колий. Отдельного туалета, правда, не было. Приходилось отлучаться в общий, куда приходили рядовые коммунисты и беспартийные и где, как подтверждала фонограмма КГБ, не наблюдалось между ними никаких различий.

Но история-то, сама по себе, пустая, легкомысленная. Случилась бы она с дворником, или, там - с железнодорожным кондуктором, так и вообще, чему тут удивляться, о чём рассказывать? По социальному происхождению, по статусу, по своей от рождения привычности, им обойти какую-нибудь непонятную перспективу, уберечься от неё, никак не возможно.

А вдруг оно и, правда, что нет никакой разницы между простым человеком и собственным корреспондентом самой важной в Советском Союзе газеты?

Юрий Николаевич в своём кабинете работал над письмами трудящихся. Трудящиеся просили: починить сантехнику, дать квартиру, помочь инвалиду. Партия в лице газеты "Правда" никому в участии не отказывала. Передавала письма по инстанциям. И внушала надежду каждому своему просителю. Случалось, инвалиду помогали. Потерпевшим чинили сантехнику. Давали квартиры чересчур многодетным семьям. Потому что партию тогда боялись.

В самый тот важный момент ответственной работы к Юрию Николаевичу и вошла его знакомая Аллочка. Юная. Кровь с молоком. Ножки, шейка, грудки - грешно без предела. Внепартийно. Надпартийно... Но Юрий Николаевич всегда слушался внутреннего голоса, который ему говорил: "Юра, ты - член КПСС...". И это заклинание, эта краткая молитва помогала ему быть выше всего, даже самого красивого.

На этот раз с внутренним голосом что-то случилось. Длинный Аллочкин сарафан не застегнулся снизу сразу на несколько пуговок. Или - расстегнулся. Открытый сверху так, что Аллочке, видимо, было очень легко дышать. Лето. Жара, июль. Юрий Николаевич стал задыхаться. Оглушительно был снизу расстёгнут джинсовый сарафан... Внутренний голос бдительно сказал Юрию Николаевичу: "Ты член..." и... запнулся. И Юрий Николаевич с ужасом почувствовал, что молитва, заклинание, стали действовать, но... в урезанном варианте.

Аллочка болтала всякую чепуху, сидя в кресле напротив, а у Юрия Николаевича в висках стучало: "Ты член... ты Член... ты Ч Л Е Н..." .

Дальше всё происходило, как в заурядной порнушке. Аллочка не очень сопротивлялась. Её солидный партнёр забавно путался в оставшихся трёх пуговицах. Потерял равновесие и романтически увлёк ослабевшую девушку на пол, на ковёр. (Кстати, его тоже приказал принести из своего кабинета Фёдор Лукич). Наконец, сарафан в сторону... Галстук... Проклятый галстук!.. Да, чёрт с ним!.. А хороша, стерва, эта Аллочка - ещё мелькнуло в голове у распоясавшегося собкора.

И вот тут то... Да, нет, всё было нормально. И Юрий Николаевич выглядел молодцом, и Аллочка лицом не ударила. И до самого конца всё шло замечательно, чуть ли даже не поэтически. Молния, солнечный удар и пр. Но вот стихли фанфары, и Юрию Николаевичу бы просто с Аллочки и слезть, освободиться, да не тут то было... Освобождаться не получалось. А отсюда - какие уж тут приличные к моменту нежности. Дёрнулся Юрий Николаевич раз, другой - как в капкане. А девушка еще в счастливом беспамятстве. Губы ждут благодарного поцелуя.

Не остывши, не проникшись ещё ситуацией, Юрий Николаевич с надеждой подумал, что так - минутная заминка произошла. Рассосётся. Ан - нет. Капкан закрылся намертво, и оторваться от юного тела корреспонденту никак не удавалось.

Аллочка очнулась, полезла с объятиями. Юрий Николаевич, насколько ему в его положении оказалось возможным, вежливо уклонился. В старинных романах он бы, вероятно, ей сказал: "Нам с Вами, мол, Аллочка, нужно объясниться...". В романе современном Юрий Николаевич не нашёлся сказать ничего, кроме: "Ну, всё, блядь, мне пиздец...".