Код Розы

Она раскрыла ладонь и увидела холодный блеск его флотского значка, похожего на маленькую брошку, украшенную драгоценными камнями. Она и приколола его на лацкан, как брошку, и тут же снова предостерегла себя: «Осторожнее». Ее мать всю жизнь оказывалась в идиотских ситуациях из-за неподходящих мужчин, и уж в этом отношении Озла твердо решила стать яблочком, которое падает как можно дальше от яблони.

Ее размышления прервал какой-то мужчина, по виду – научный работник, в старом, только что не расползавшемся свитере.

– Поможете, девушки? Мне нужен рапорт номер… – И он отбарабанил длинную последовательность цифр.

– Снимите для него копию, моя милая, – сказала мисс Синьярд, извлекая документ из шкафа.

Озла принялась за работу. Мужчина чуть не приплясывал от нетерпения. Озла вспомнила слова рыжеволосого Джайлза о том, что в Блетчли-Парке полным-полно оксфордских профессоров и кембриджских шахматных чемпионов, и попробовала угадать, чем же занимается этот. Быть может, он один из спецов, работающих на среднем этапе дешифровки: берет белиберду, которую немцы передают друг другу по радиоволнам, ту самую, за учет и регистрацию которой отвечает ее корпус, и разбивает ее на составные части, пока текст не удастся прочесть, перевести, проанализировать и заархивировать в отделе вроде того, где состоит Озла.

– Спасибо! – Мужчина исчез вместе с копией шифровки.

А Озла испытала смешанное чувство удовлетворения и разочарования, снова принимаясь за подшивание бумаг и раскладывание сигналов. Она не имела ни малейшего понятия о том, что теперь произошло, зачем понадобился именно тот рапорт, – и знала, что никогда не получит ответа на свой вопрос. Ну что ж, ничего страшного; для кого-то это было важно, а она сделала то, что от нее требовалось… Надо признать: новая работа оказалась куда проще, чем она надеялась. Правда, все происходило в очень быстром темпе, но чтобы подшивать в папки и сортировать бумаги, хватило бы и горстки мозгов в сочетании с капелькой внимания.

«Дорогой Филипп, как ты думаешь, если раньше я хотела сделать для победы больше, чем просто колотить по дюралю, а теперь хочу сделать больше, чем колотить по дыроколу, значит ли это, что я просто неблагодарная овца?»

– Моя работа – скука смертная, так что рассказывай про свою, – велела Озла вечером своей соседке по комнате. Маб только что вернулась из уборной во дворе, а Озла лежала поперек на своей узкой кровати в одной комбинации и трусах, пытаясь дочитать главу «Ярмарки тщеславия», прежде чем придется гасить свет. – Как прошел твой первый рабочий день?

– Недурно. – Маб сбросила капот, в котором выходила во двор, и тоже осталась в трусах и комбинации. – А больше ведь ничего и сказать нельзя. Все так ужасно засекречено. Не уверена, что нам с тобой даже можно спрашивать друг дружку: «Как дела на работе?»

Комбинация Маб была сильно поношенной. Озла, облаченная в изящную нижнюю сорочку персикового цвета, со вставками из французского кружева, вспомнила, как ровесницы-дебютантки хихикали, рассказывая о бедных девушках, – подразумевались барышни, вынужденные дважды в неделю появляться в том же платье. А еще она вспомнила, как Маб вынула из чемодана ровно четыре безупречно отутюженных платья и повесила их в общий гардероб и как неловко ей тогда стало за свои наряды, числом куда больше четырех.

– Хотя надо заметить, – продолжала Маб, берясь за щетку для волос, – непохоже, чтобы наша пронырливая хозяйка слишком заботилась о соблюдении секретности. Ты видела, как она поджимала губы за ужином, когда мы не на все ее вопросы отвечали?

– И хотелось бы мне посмотреть на человека, у которого получится вставить хоть слово в ее трескотню, – добавила Озла.

Она попыталась пару раз заговорить за столом с блеклой хозяйской дочкой, но не добилась ни звука от этой перепуганной мышки. Зато ее мать так и сыпала вопросами. Озла даже не поняла, как звать девушку – Бетт? Бесс? Неужели всю войну придется обращаться к ней «дорогуша»?

– Одну вещь я тебе все-таки скажу о моем корпусе. – Шевелюра Маб негромко затрещала под энергичным напором щетки. – Где-то там бродит мой будущий муж. В жизни не видала столько подходящих холостяков.

– Ого! Что, сплошь красавчики?

– Я сказала «подходящих», а не красивых. – Маб ухмыльнулась на свой особенный манер, и на смену обычно ровному и настороженному выражению ее весьма строгого лица пришло другое – как у пирата, который заметил на горизонте груженный сокровищами испанский галеон.

«Каравелла “Королева Маб“ вышла на охоту за ничего не подозревающими холостяками Блетчли-Парка», – подумала Озла.

– А в твоем корпусе тебе никто не приглянулся? – поинтересовалась Маб.

– Да я вовсе не ищу себе парня, – отмахнулась Озла.

«Дорогой Филипп, тут полный дурдом, а моя работа, пожалуй, чересчур проста… но, кажется, мне здесь нравится».

Глава 7

Июнь 1940 года

Если бы у Блетчли-Парка был девиз, подумала Маб, он звучал бы так: «Вам это знать ни к чему».

– А другие корпуса тоже так устроены? – спросила она, когда ее впервые провели по коридору, надвое разделявшему Шестой корпус.