Код Рублева

– Это ваши проблемы. И, откровенно говоря, мне на них плевать. – Он переступил с ноги на ногу и поморщился. – Вы не против, если мы присядем?

Такого откровенного хамства по отношению к себе Марго не доводилось наблюдать очень давно. Надо было сказать в ответ что-то резкое и насмешливое, но сразу Марго не нашлась, а когда нашлась, нужный момент уже был упущен.

На скамейке, между прочим, уже сидел человек – молодой священник в рясе, с крестом на шее и с книгой в руках. Он мельком посмотрел на подошедших и снова опустил взгляд в книгу.

Тихомиров смахнул со скамейки мусор и сел. Марго уселась рядом. Пригладила смуглой ладонью складку на длинной цветастой юбке. Тихомиров покосился на ноги Марго, затем вынул из пачки «Кэмела» сигарету и вставил ее в сухие губы.

Марго посмотрела, как он прикуривает, и почувствовала злость. Стоило тащиться сюда через всю Москву, чтобы получить «вежливый отлуп»! «Нет, братец, я тебя прокачаю по полной программе», – подумала Марго, хмуря черную бровь.

– Аскольд Витальевич, скажите хотя бы: эта книга будет такой же скандальной, как и предыдущая? Ходят слухи, что вы совершили новое открытие.

– Я кое-что открыл, это правда, – сказал профессор, щуря голубые выцветшие глаза. – Рукопись почти закончена. – Он скосил взгляд на кончик сигареты и немного помолчал. А когда заговорил, глаза его блеснули сухим, злорадным блеском: – Представляю, как взбесится наше академическое сообщество, когда книга увидит свет.

«Ага!» – подумала Марго и быстро спросила:

– О чем будет ваша книга?

– Это будет настоящая бомба, – ответил Тихомиров. Затем искоса посмотрел на Марго и добавил: – Но говорить о ней рановато. Дождитесь публикации, и сами все увидите. Скажу только, что речь идет о фресках Рублева. Тех самых, на месте которых теперь лишь голые стены.

«Это уже что-то, – подумала Марго. – Качай его, Маргоша. Качай!»

– Правильно ли я поняла, что в своей книге вы опровергаете официальную версию уничтожения фресок? – поинтересовалась она невинным голосом.

На сухих губах профессора появилось подобие злобной усмешки.

– Так называемая «официальная версия» не выдерживает никакой критики. Поверьте – в этих стенах… – профессор ткнул дымящейся сигаретой в сторону Спасского собора –…скрыта большая тайна.

Марго начала выходить из себя. Вот уж любитель побродить вокруг да около. А может, просто набивает себе цену? Все-таки мужчина, хоть и старик, а мужчины существа тщеславные. Поскольку вежливый тон не срабатывал, Марго решила попробовать действовать от противного. Она кашлянула в кулак и произнесла невиннейшим голосом:

– Некоторые ученые считают, что все ваши гипотезы – всего лишь фантазии свихнувшегося неудачника, который пытается привлечь к себе внимание.

Марго ожидала взрыва, однако взрыва не последовало.

– Это их личное мнение, – сказал Тихомиров, равнодушно пожимая плечами. – Что же касается меня… Et si omnes scandalizati fuerint in te, ego nunquam. «Если даже все отрекутся от тебя, то я – никогда». Евангелие от Матфея.

– От Марка, – ясно и отчетливо поправил его незнакомый голос.

Профессор и Марго повернули головы. Молодой священник, как и прежде, держал в руках раскрытую книгу, однако на страницы больше не смотрел. Он смотрел на профессора Тихомирова.

– Прошу прощения, что вмешиваюсь в разговор, – с улыбкой произнес незнакомец. – Вы впрямь считаете, что фрески Рублева были уничтожены по чьему-то злому умыслу?

– А почему вас это интересует? – подозрительно прищурился на незнакомца Тихомиров.

Тот слегка смутился.

– Дело в том, что мне официальное объяснение тоже кажется не совсем обоснованным. Можно узнать, какую гипотезу выдвигаете вы?

– Если вы слышали наш разговор, то, вероятно, поняли, что я не люблю предавать свои гипотезы огласке до их окончательной доработки и публикации, – сурово ответил Тихомиров.

– Что ж, в таком случае прошу меня извинить.

– Ничего страшного. – Профессор внимательно вгляделся в лицо священника и вдруг смягчился, как если бы убедился, что незнакомец не представляет для него никакой опасности. – Вы здесь служите?

Молодой священник качнул головой.

– Нет. Но я люблю тут бывать.

Профессор кивнул и сказал:

– Прекрасное место. Э-э… Простите, вас как зовут?

– Андрей Берсенев. Дьякон Андрей Берсенев.

– Скажите, отец Андрей, вам никогда не казалось странным, что русские иконописцы почти не рисовали волхвов? А ведь картина впечатляющая: верблюды, погонщики, ослепительная звезда в небе, темная пещера, три грузные фигуры, склонившиеся над младенцем. Мистерия, пронизанная ощущением умиления и какого-то особого душевного комфорта. Ведь в европейском искусстве это одна из главных тем, не правда ли?

Дьякон подумал и ответил:

– Мне кажется, причина в сложившейся традиции. Православный мир всегда больше внимания уделял Пасхе, нежели Рождеству.

Тихомиров кивнул:

– Да, есть такое мнение. Однако, когда разглядываешь старинные иконы, складывается впечатление, что русские иконописцы сознательно обходили эту тему стороной. Словно кто-то сильный и могущественный сказал им – «нельзя».