Код Шекспира

— Марло, которому пришлось отправиться в ссылку, отчаянно нуждался в связях с английскими друзьями и коллегами, а самое главное — с лондонским театром. Энтони Бэкон, чье здоровье было уже сильно подорвано, продолжал интриговать на континенте. И ему бы очень пригодился опытный человек, владеющий несколькими языками. У Бэкона не было никаких оснований давать ход обвинениям против Марло, выдвинутым таким реакционером, как архиепископ Уитгифт. Прошу меня простить, брат Майкл, — добавил он, бросив извиняющийся взгляд на монаха. Брат Майкл пожал плечами.

— Не имеет значения, — ответил он. — Все это уже в прошлом, да хранит Господь его душу.

— Более того, — продолжал Сунир, — Бэкон был связан с Уолсингемами. В тысяча пятьсот девяностом году Эссекс женился на сестре Фрэнсиса Уолсингема, вдове идола Марло, сэра Филипа Сидни,[97] великого поэта-аристократа.

— Брата Мэри, графини Пембрук, — добавила Мелисса.

— Верно. Итак, в тысяча семьсот пятидесятых годах ученый по имени Томас Берч наткнулся на удивительное собрание документов — бумаги сэра Энтони Бэкета. И в них всплыла фамилия агента — месье Ле Ду.

Мелисса коротко рассмеялась.

— Еще один Джеймс Бонд из реальной жизни?

— Совершенно верно. Агент, имя которого не указывалось, считался «французским джентльменом», хотя по всем признакам был англичанином. Давайте посмотрим на этого «французского джентльмена». — Он огляделся по сторонам, словно рассчитывал, что рядом в любой момент может возникнуть призрак, а когда этого не произошло, Сунир осторожно взял стопку переплетенных документов. — Очевидно, у него были могущественные покровители. Во-первых, его поддерживал Эссекс, который в январе тысяча пятьсот девяносто пятого года составил поразительное охранное свидетельство, в котором говорилось (я цитирую): «Всем мэрам, шерифам, бейлифам, констеблям, старшинам округов, а также таможенным и другим офицерам Ее Величества, к которым попадет в руки этот документ». — Он повернулся к монаху. — Брат Майкл, мы можем взглянуть на охранное свидетельство?

Брат Майкл с величайшей осторожностью извлек из стопки документов пожелтевший пергамент, покрытый прозрачным пластиком, задержал его в руке на несколько мгновений и положил на стол. Сунир наклонился над ним, словно хотел защитить. Потом начал читать:

— «Обладатель этого документа месье Ле Ду, французский джентльмен, направляется в Англию, чтобы решить там ряд важных дел, а потом вернуться в Германию через Нидерланды: данный документ обязует каждого, к кому это имеет отношение, обеспечивать ему и его слуге свободный проезд и посещение любого порта ее величества, не чиня ему никаких препятствий и ни в коей мере его не задерживая. Для вас этот документ обладает силой закона. В Лондоне, десятого февраля тысяча пятьсот девяносто пятого. Эссекс».

В комнате воцарилась тишина. Джейку показалось, что он слышит, как движется земля.

— Из чего следует, что Эссекс, на тот момент самый могущественный человек в Англии, предоставил Ле Ду право свободно посещать и покидать Англию, и никто не имел права его задерживать или допрашивать — в период самых напряженных подозрений и интриг.

Джейк, который все эти годы был иностранным корреспондентом и занимался расследованиями, никогда не слышал ни о чем подобном. Как и многое другое в файлах Льюиса, как он их называл, это было беспрецедентным.

— А Льюис знал про этот документ? — неожиданно спросил Джейк.

— Мне это неизвестно, но я полагаю, что должен был знать.

Мелисса разинула рот.

— Вы хотите сказать, что Ле Ду и есть Кристофер Марло?

— Да. Обратите внимание на дату — тысяча пятьсот девяносто пятый год. Через два года после Дептфорда. — Несмотря на усталость, Сунир явно наслаждался моментом. — Все было превосходно продумано: Марло мог продолжать служить своим покровителям, оставаясь тайным агентом, и одновременно ему было разрешено писать пьесы. Или он мог умереть. Что бы вы выбрали?

— Дайте подумать, — попросил Джейк.

— И помните еще одно: покинув Англию и отправившись в ссылку, Марло не нуждался в британских документах на свое настоящее имя. Любой такой документ привел бы его к гибели. Однако в качестве месье Ле Ду он имел прекрасную возможность возвращаться на родину, поддерживать контакты с Уолсингемами и продолжать писать величайшие пьесы, когда-либо виденные Лондоном.

— Эссекс был близок с Уолсингемами, — неохотно признала Мелисса.

— Но что заставляет вас думать, что Ле Ду был Марло? — спросил Джейк.

— Во-первых, Ле Ду — это характерное имя для гугенотов, а в Англии оно встречалось только в Кентербери. Во Франции Ле Ду к тому времени не осталось.

— Вы уверены? — спросил Джейк. — Тем не менее это лишь косвенные доказательства.

— Он хочет сказать, что речь идет о гугенотах, которые прибыли в Кентербери после Варфоломеевской ночи, — заметила Мелисса.