Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего?

В 2011 году экс-премьер Великобритании Гордон Браун писал: «Раньше на Европу приходилась половина мирового производства. К 1980 году этот показатель упал до четверти. Сегодня он меньше одной пятой – лишь 19 %. Скоро будет чуть больше одной десятой – 11 % к 2030 году, а затем упадет до 7 %. К 2050 году – менее чем через четыре десятилетия – европейская экономика будет меньше латиноамериканской. Если рост в Европе будет и дальше далеко отставать от конкурентов, к середине века она окажется столь же маленькой, как африканская»[120].

Что произошло? Сергей Караганов давал емкий ответ: «Европа ЕС вынуждена будет расплачиваться за триумфализм и ошибки прошлого. За слишком быстрое и почти без условий расширение Союза и зоны евро. За отказ большинства стран (кроме Германии и ряда северных европейцев) от структурных реформ на волне эйфории, вызванной экстенсивным расширением рынков из-за падения железной стены и экономического открытия Китая»[121]. На протяжении двух десятилетий, предшествовавших кризису 2007–2009 годов, средние темпы прироста ВВП в странах Европейского союза составили 1,9 %. В это же время суммарное сальдо текущего баланса ЕС равнялось – 0,2 %, и доля Евросоюза в мировом экспорте постепенно уменьшалась. Валовой внутренний продукт мог расти только за счет внутреннего спроса, причем – по факту – потребительского, который увеличивался быстрее, чем сам ВВП. Успехам торговли помогала цифровая революция: компьютеры, плееры, мобильные телефоны и другая часто меняемая техника. Росту продаж способствовало долгосрочное снижение инфляции и процентных ставок. Коммерческие банки расширяли объемы кредитования, глядя сквозь пальцы на платежеспособность заемщиков.

Кризис 2007–2009 годов пришел в Европу из США, но страны ЕС оказались в числе наиболее пострадавших: в 2009 году их совокупный ВВП снизился в среднем на 4,1 % при среднемировом падении порядка 3 %. По характеру принимавшихся антикризисных мер Старый Свет разделился на те же две группы. Государства, где раньше наращивались расходы, продолжили это делать за счет внутренних и внешних заимствований, не останавливаясь перед резким увеличением бюджетного дефицита. При этом почти все страны ЕС сильно превысили 3-процентную планку дефицита бюджета. Государства с наибольшими дефицитами рванулись за помощью к более экономным партнерам, но те не видели причин поощрять чужую расточительность.

Американский журналист Майкл Льюис наглядно показал, каким образом, например, греческие власти распорядились возможностью почти неограниченного кредитования экономики, когда их страна стала членом зоны евро и получила наивысший кредитный рейтинг. «Только за последние 12 лет фонд заработной платы государственного сектора греческой экономики удвоился в реальном выражении – без учета взяток чиновникам, – писал Льюис в книге «Бумеранг: как из развитой страны превратиться в страну третьего мира». – Средняя зарплата в госсекторе почти в три раза превышает среднюю зарплату в частном секторе. Годовой доход государственной железной дороги составляет 100 млн евро, а на зарплаты тратится 400 млн, не говоря уже о прочих расходах в сумме 300 млн евро… Было бы дешевле перевозить всех пассажиров греческой железной дороги на такси… Греческая система государственных школ начисто лишена эффективности: будучи одной из худших в Европе, она тем не менее нанимает вчетверо больше учителей на одного ученика, чем финская, одна из лучших европейских систем образования… В стране есть три государственные военно-промышленные компании: их совокупная задолженность достигает миллиардов евро, а убытки постоянно растут. Пенсионный возраст в Греции, считающийся «высоким», составляет 55 лет для мужчин и 50 для женщин. В настоящее время в результате попыток государства проанализировать природу щедрых пенсий выяснилось, что более 600 профессий в Греции каким-то образом подпали в категорию тяжелых: парикмахеры, дикторы на радио, официанты, музыканты и т. д.».