Код цивилизации

Азия исключительно сильно заявила о себе в 1973 году, когда ключевые нефтедобывающие страны Ближнего Востока — Саудовская Аравия, Кувейт, Катар, Абу-Даби, Дубай, Бахрейн, а также Ливия и Алжир — объявили о сокращении добычи нефти и наложили эмбарго на поставку нефти в США в ответ на поддержку Вашингтоном Израиля в его войне против Египта и Сирии, после чего эпоха дешевой нефти в мире закончилась.

Еще один виток роста азиатского самосознания начался с японского «экономического чуда» и появления «Азиатских тигров» (Гонконга, Сингапура, Южной Кореи, Тайваня), продемонстрировавших способность перейти от аграрной развивающейся экономики к уровню передовых индустриальных государств за время жизни одного поколения. За ними последовали и другие страны, включая и двух гигантов Азии — Китай и Индию. Это рассматривалось как свидетельство превосходства их собственной модели, полезности возвращения к своим азиатским истокам.

Называть нынешний век азиатским стало уже общим местом. «Люди на Западе были бы шокированы, если бы узнали, насколько глубоки и сильны антизападные настроения», миллионы «испытывают большую радость от перспективы унижения их бывших хозяев и властителей». Но Мишру это совсем не радует, коль скоро «сегодня не существует убедительного универсалистского ответа западным идеям в политике и экономике»[608].

Во многих странах освобождение от западного колониализма привело к выработке того, что исследователь из Стэнфорда Манджари Миллер, проследив опыт Китая и Индии, назвал «постимпериалистической идеологией». Она включает в себя «коллективную травму» несправедливо пострадавшей жертвы, желание, чтобы этот факт был признан другими, и нежелание оказаться в положении жертвы снова. Отсюда гипертрофированное стремление к максимизации территориального суверенитета и статуса, подчеркнутое чувство национальной гордости и уважения к собственному культурному и историческому наследию[609].

Как сегодня выглядит азиатский код? Для наиболее общего определения отличий между современными азиатскими и западными ценностями обращусь к Йоргену Меллеру, который называл три базовых: менее ориентированное на деньги социальное поведение при определении статуса и социальной стратификации; более сбалансированное отношение между человеком и природой; разные представления о том, что управляет обществом — ценности или закон[610]. Культура, общественные и моральные традиции имели и по-прежнему имеют большее значение, чем правовые нормы, институты и идеологии.

Азиатские демократии могут достаточно сильно отличаться от европейской и американской моделей, но при этом оставаться демократиями. Они не «лучше» и не «хуже», просто «другие» и, возможно, лучше приспособлены для решения собственных политических проблем[611].

Существенные различия и на личностном уровне. Если коротко, в европейской культуре «личность оценивается в целом, ее поступки в разных ситуациях считаются проявлением одной и той же сущности. А вот китайцы, например, избегают суждений о человеке в целом, делят его поведение на изолированные области, в каждой из которых действуют свои законы и нормы поведения. В европейском обществе объясняют поведение человека мотивами… а в Китае — общими правилами, нормами. На Востоке люди более интровертны»[612].