Код Женщины. Как гормоны влияют на вашу жизнь

Однако мне не всегда удавалось достичь взаимопонимания с доктором, и в большинстве случаев я бывала разочарована. Я снова и снова повторяла докторам, что со мной что-то не так, и все они в один голос твердили, что мне надо принимать оральные контрацептивы. Я допытывалась, как они мне помогут, но мне всегда говорили, что я просто должна их принимать – это «будет лучше, чем ничего». Я могла показаться другим слишком самоуверенным ребенком, раз так говорила с врачами, но я из такой семьи, где опасаются медикаментов, польза которых не ясна, и никогда не делают скидку на то, что ты ребенок или женщина. Кроме того, даже мой подростковый ум смущала рекомендация принимать таблетки, когда причина симптомов и заболевания не определена. Поэтому я отказалась от курса лекарств и так и осталась со слабым здоровьем и без ответов. Затем я посетила докторов, которые сказали, что у меня проблемы с эндокринной системой или, точнее, с щитовидной железой. Но все их тесты давали неясный результат, поэтому я по-прежнему топталась на месте.

В конце концов мой вес достиг ста килограммов, на моем лице, груди и спине постоянно высыпали болезненные угри, а менструации случались всего два раза в год.

В колледже Джонса Хопкинса я впала в такую глубокую депрессию, что весь день проводила в постели, а ночью искала всевозможные способы заглушить физическую боль. Я оказалась очень уязвимой для дурных студенческих привычек и начала выпивать в попытках заглушить собственное чувство неполноценности; чтобы похудеть, пыталась выжить на одном сэндвиче с индейкой в день, пила кофе литрами, чтобы поддерживать хоть какую-то энергию, и умудрилась провалить экзамен по итальянскому, хотя росла, общаясь на романском языке, и всегда справлялась со всеми тестами. Мой преподаватель поставил мне первый и единственный «неуд», потому что я не посещала занятия, но единственная причина, по которой я там не появлялась, заключалась в том, что мое тело буквально не функционировало в 9 часов утра – время его лекций. Я опустилась на самое дно и волновалась за свое здоровье больше, чем когда-либо, особенно учитывая, что ни один из моих терапевтов не знал, что со мной происходит.

Так, в возрасте около двадцати лет, когда я все еще была студенткой колледжа, я решила взять все в свои руки. Будучи книжным червем, я отправилась в библиотеку и проштудировала огромное количество медицинских изданий в поисках способа помочь себе . Как-то поздним вечером в журнале по акушерству я наткнулась на короткую статью о болезни Штейна–Левенталя, которая сейчас называется синдромом поликистоза яичников (СПКЯ). По мере прочтения статьи я все больше удивлялась, насколько точно перечислены симптомы моего заболевания! Меня знобило. Это был поворотный момент!

Следующим утром я направилась в гинекологический кабинет колледжа, положила статью на стол перед носом у доктора и потребовала, чтобы мне провели единственный достоверный тест для определения этого заболевания – трансвагинальное УЗИ. Эта болезненная процедура предполагает исследование внутренних половых органов на предмет наличия множественных кист яичников, при которых диагностируется названная болезнь.

Доктор была ошарашена моей прямотой, но милостиво согласилась провести процедуру. Разумеется, мой инстинкт меня не подвел: кисты были там, отчетливо видные на экране аппарата УЗИ. Оба яичника были покрыты множественными кистами. Мы обе на минуту застыли в молчании, а затем отправились из процедурного кабинета обратно в ее офис. Там у нас состоялся разговор, изменивший все .

Хотя в глубине души я была уверена, что УЗИ подтвердит мои подозрения, все равно я была настроена скептически. Ведь в подростковом возрасте в Ньютоне, штат Массачусетс, меня осматривали доктора – выпускники Гарварда, а затем, в студенческие годы, – лучшие доктора колледжа, но ни один из них не предположил данный диагноз и даже не провел простейшие тесты и УЗИ, чтобы исключить его! Почему никто не смог сложить вместе части головоломки из моих разнообразных симптомов и провести тест на СПКЯ, учитывая убедительную и довольно поразительную статистику, говорящую о том, что данным синдромом страдает каждая восьмая женщина? Почему это произошло со мной? Но хорошая новость заключалась в том, что я наконец-то диагностировала, что у меня. Но затем я получила новый удар судьбы, еще более страшный: СПКЯ считается неизлечимым в западной медицине.

Когда Нет – единственно правильный ответ