Код знали двое

«А белая «двойка»?» – тупо спросила у себя же. Так, на всякий случай.

«Мало таких «двоек» в Тарасове? – безжалостно парировал внутренний голос. – С чего ты решила вообще, что эта та самая? Может, люди просто искупаться приехали? А ты их сразу же в бандиты записала!»

Возразить было нечего, оставаться на катере – незачем. Единственная мысль – дождаться приятеля Генки. Того самого, в тельняшке.

Прошло минут двадцать, прежде чем я сквозь легкий плеск волны услышала шаги. Свет на всякий случай я выключила заранее. Но идущий совсем скрываться не собирался. Его было слышно, и даже очень хорошо!

– Из за остр-р-р-рова… ик, на стр-р-р-ежень…

Может, в нем и умер Шаляпин, но только сейчас мне было совсем не до вокальных способностей этого типа. Отчего-то я меньше всего ожидала, что все кончится так банально. По этому «ик, на стр-р-режень», я догадалась, что он пьян в стельку.

Действительно, матрос буквально ввалился в каюту, каким-то чудом умудрился за что-то зацепиться и включить свет. Несколько секунд бессмысленно-тупым взглядом таращился на меня, затем сделал два шага в сторону своей койки и рухнул на нее плашмя.

Могучий храп раздался уже через пару секунд. Мне ничего не оставалось делать, как оставить все как есть.

И все же покидала я утлое плавсредство в полной уверенности, что со Свояком что-то случилось.

* * *

Нет ничего удивительного, что, когда я ввалилась в свою квартиру, первое, что я сделала, так это полезла в буфет. Наверное, сказалось то количество пьяных, что я повстречала за вечер. Хоть медики и утверждают, что алкоголизм – болезнь не заразная, но кто знает? Шучу, конечно.

Когда я открыла дверь, голова раскалывалась от боли и перед глазами бегали фиолетовые пятна.

Итак, из буфета я достала бутылку коньяка, из холодильника начатую коробку шоколадных конфет, наполнила рюмку и отправила содержимое в рот. Обычно коньяк я не жалую, но это было самое крепкое, что нашлось в моей квартире. Надкусив конфету, все же поставила на плиту чайник и отправилась в душ.

Плескалась там до тех пор, пока не сообразила, что чайник должен давно вскипеть. Выключив воду, поняла, что права: он свистел во всю силу своих паровых легких.

Завернувшись в полотенце, сотворила себе суперкрепкий кофе и отправилась с чашкой в комнату. Вторую рюмку я выпила по всем правилам: медленно и с чувством. Затем пришел черед кофе. Несколько глотков – и я отставила бокал в сторону.

«Все же хорошо, что у меня такая крепкая голова!» – вспомнилось на всякий случай.

Затем пошли мысли более конструктивные.

«Итак, Генка сбежал, и где теперь его взять, ты не имеешь ни малейшего представления!» – поставила я отправную точку в предстоящем анализе ситуации.

Немного подумав, согласилась, что все выглядит именно так.

«Ну а какие можно извлечь плюсы из сегодняшних подвигов?»

Получалось, что плюс только один, да и тот смешной. Свояк подтвердил то, что было известно и так: руководил всеми действиями некто третий…

«Некто, – тотчас запротестовал мой «домашний сыщик», – этот некто имеет вполне определенное прозвище Брюнет. К тому же кое-что про него удалось узнать: он в блатном мире не новичок. Значит, вычислить все же можно!»

А что мне это даст? Геннадий Свояков или в бегах, или на дне Волги. Проститутка тоже, скорее всего, испарилась из Тарасова. Сашу Миронова охраняют так, что до него не только я – Кирьянов не доберется! Ну найду я Брюнета, он рассмеется в лицо и скажет, что знать ничего не знает!

Это была суровая правда. Ей принято смотреть в лицо, что я и сделала, взяв в руки полуостывший кофе и допивая его мелкими глотками.

«Допустим, подставу с альбомом организовал убитый Кушинский. Зачем это нужно было ему?» – чтобы отвлечься от тупика, решила я сменить область размышлений.

Элементарно просто, если он знал, что альбом, с которым я еду, принадлежит Фролову. Мало того, что у него окажутся в руках интересные марки, так и еще изрядную гадость сделать любезному Сергею Петровичу! Отличный шанс! Мол, хотел мне насолить – на-ка сам получи!

«Но он этого не знал!» – упрямо сказала я сама себе.

И все же кража из машины была. Владимира Львовича Кушинского убили. Факты – штука упрямая!

Я взяла листок бумаги, нарисовала на нем кружочек и поставила буковку Ф, то бишь – Фролов. Нарисовала слева еще один, поставила, соответственно, К. Потом соединила их отрезком и на обеих сторонах его обозначила стрелки. Затем нарисовала пустой кружок и поставила в нем вопросительный знак.

«Действительно, должен же быть кто-то третий, – лениво поползла в голове мысль. – Кушинский сам себя не убивал. Если принять за аксиому, что Фролов невиновен, то должен быть кто-то третий! И этот третий хорошо осведомлен о ссоре филателистов! Кто это может быть?»

Я достала из сумочки ежедневник и просмотрела свои пометки.

«Начнем плясать от печки», – приказала себе.