Кода

Три сотни верблюдов продеты в иглу,
и весь караван впопыхах
тюками проносит белесую мглу
на взмыленных белых горбах.

Смеется, плюется, визжит аксакал,

хозяин горбов и глыб,
и плетки свистят и вонзают в закат
лиловый закал иглы.

Оглохшие рыбины ловят ртом

красные вопли жабр.
Вторые сутки аэродром
в дымную наледь вжат.

Мурлычет справочное бюро,

едва шевеля хвостом.
Заляпан пеной февральских юродств
остекленелый дом.

Он дышит надрывно, как пылесос,

вбирая вселенский транзит,
и в кожуре оранжевых солнц
нетвердой ногой скользит.

Над гулом галерки большой леденец

висит штандартом побед;
третий период, скоро конец,
и ночь без особых примет.

1978

Из цикла «Соловецкие этюды»

1. Мыс Печак

Извивом березки
курчавясь в плечах,
барашки и в блестки
вонзился Печак.

И лакмусом вышки

сверяет простор
и дел мелочишки,
и жизни раствор.

2. Большой Заяцкий остров

Вот все, что оставил здесь царь и матрос:
Андреевской церкви ободранный тес,
облупленной луковки блики —
как Богу и совести загодя взнос
за боль колоколен, за тягостный спрос
у воли высокой и дикой.

3. Прощальный вечер в Соловках

Где бледен топляк от белесой волны,
где рыжий лишайник сосет валуны,
где бывшие кельи сдаются внаем,
мы ужин прощальный сегодня даем.
И мы попросили, и старший из нас
подумал и встал, и сказал, не чинясь:

Хочу я в хаосе узор различить

и в пестряди прошлого – главную нить.
Как часто Россию терзали в войне,
но русский от русского вынес вдвойне.
И плач под монголом, и стоны веков
не громче немотства ее соловков.

И голос его был невесел, но тверд,

как формула пройденных временем верст.
И горькую стопку он выпил до дна;
и выпили мы; и была тишина.
Он был альпинист, и лепила борьба
бугры его плеч и бугор его лба.

1981

Ракурсы Тбилиси

1.

На Тбилиси дождик пролил
сонмы солнечных огней,
и его зеленый профиль
стал в два раза зеленей.

Влево —

улицы
взлетали;
вправо —
падали
в Куру,
а проспект горизонталью
вел по талии к ребру.

Он умел приволочиться,

он смеялся и хитрил,
голубым прибоем джинсов
обметая пыль с витрин.

И беспечен был и нежен

взгляд его.
Щека в щеку,
как касания черешен,
встречи девушек безгрешно
исполнялись на бегу.

Сколько лиц, давно знакомых,

только память распахнуть!
Город шел наплывом, комом,
набегал волной на грудь.

Я с тобой, куда же деться,

виражи в обрывах дуг.
Связь времен руками детства
замыкала в сердце круг.

2.