Кодекс

— Брат, я принес мясо, — сказал по-английски Бораби и улыбнулся. Опустил добычу на землю, подошел к Тому, обнял и расцеловал с каждой стороны в шею. Видимо, это было здешнее традиционное индейское приветствие. Затем отступил на шаг и приложил ладонь к груди. — Меня зовут Бораби.

— Я Том.

— А я Джейн, — заявила Сэлли.

— Джейн? А разве не Сэлли?

— Шучу, — рассмеялась девушка.

— Я, он, она. Мы все братья, — заключил индеец и снова обнял и расцеловал Тома.

— Спасибо, что спас нам жизнь, — поблагодарил Том. Слова прозвучали блекло, но Бораби как будто остался доволен.

— Благодарю, благодарю. Ты кушать суп?

— Да. Восхитительный.

— Бораби хорошо готовить. Кушать больше.

— Где ты научился говорить по-английски?

— Мама научила.

— Ты хорошо говоришь.

— Я говорить плохо. Учиться у тебя и говорить хорошее.

— Лучше, — поправила его Сэлли.

— Спасибо. Когда-нибудь, брат, я ехать с тобой в Америку.

Тома поразило, что даже здесь, вдали от всякой цивилизации, люди стремятся попасть в Америку.

Бораби посмотрел на Волосатика, который занял свое обычное место в кармане Тома.

— Эта обезьяна плакать и плакать, когда ты болеть. Как ее зовут?

— Волосатик.

— Почему ты ее не кушать, когда голодать?

— Я ее полюбил, — объяснил Том. — Да к тому же сколько в ней мяса?

— Почему вы назвали ее Волосатиком? Что значит Волосатик?

— Ничего особенного. Просто кличка для животного, у которого много волос.

— Хорошо. Волосатик. Я знать новое слово. Мне нравится учиться английский.

— Надо говорить: учить английский, — снова поправила Сэлли.

— Спасибо. Говори, когда я ошибаться.

Индеец протянул обезьянке палец. Та зажала его в крохотной ладошке, посмотрела на Бораби, заверещала и скрылась в кармане Тома.

Индеец рассмеялся:

— Волосатик бояться, что я его кушать. Он знает, что мы, тара, любим обезьян. А теперь я варить еду.

Бораби вернулся к тому месту, где оставил добычу, отошел от лагеря, прихватив с собой тушу и кастрюлю, присел на корточки и начал свежевать и разрубать на части животное. Причем в кастрюлю складывал все, включая внутренности и кости.

Том присоединился к Сэлли у костра.

— Не могу взять в толк: что с нами приключилось? Откуда взялся этот Бораби?

— Я знаю не больше тебя. Бораби нашел нас, когда мы умирали под этим стволом, расчистил поляну, соорудил хижины, перенес нас внутрь, кормил и врачевал. Собрал огромное количество трав и даже наловил каких-то странных насекомых. Все это висит в его хижине на перекладинах. Он нас этим лечил. Я первая почувствовала себя лучше. Это произошло два дня назад. Я стала помогать ему готовить и ухаживать за вами. Бораби сказал, что лихорадка вроде бы скоротечная. Слава богу, не малярия. Он утверждает, что она проходит без осложнений и не дает рецидивов. Если в первые день или два не наступает смерть, человек поправляется. Похоже, именно «биси» убила дона Альфонсо. Бораби объяснил, что у стариков сопротивляемость хуже.

При упоминании о товарище по путешествию Том ощутил укол грусти.

— Понимаю, — кивнула Сэлли. — Я по нему тоже скучаю.

— Никогда не забуду старика и его удивительную мудрость. Трудно поверить, что его не стало.

Они смотрели, как Бораби рубит и отрезает кусочки мяса, складывает в кастрюлю и при этом напевает что-то наподобие песенки — мотив то взлетал, то падал в унисон с ветром.

— Он упоминал о Хаузере и о том, что происходит на Серро-Асуль? — спросил Том.

— Нет, ничего не говорил. — Сэлли посмотрела на него и замялась. — Совсем недавно я не сомневалась, что нам не выкарабкаться.

— Еще бы.

— Ты помнишь, что я тогда говорила?

— Помню.

Сэлли густо покраснела.

— Хочешь взять свои слова обратно? — покосился на нее Том.

Она помотала головой, и ее волосы взметнулись золотым вихрем.

— Никогда.

— Вот и хорошо.

Он взял ее за руку. Переживания последних дней каким-то образом благоприятно повлияли на ее красоту, придали ей одухотворенность — Том не мог этого объяснить. Сэлли перестала быть колючей. Исчезла ее защитная реакция. Впрочем, близость к смерти изменила каждого из них.

Подошел Бораби с завернутыми в лист обрезками мяса.

— Эй, Волосатик! — позвал он и причмокнул губами, совсем как это делают обезьяны.

Волосатик высунул голову у Тома из кармана. Индеец протянул угощение, обезьянка состроила опасливую гримасу, пискнула, но мясо взяла. Запихнула в рот и тут же потянулась за вторым и за третьим куском. Она набивала рот обеими руками и при этом довольно мычала.

— Волосатик и я теперь друзья, — улыбнулся Бораби.

* * *

Ночью у Вернона наступил кризис. И наутро он проснулся хотя и слабый, но с ясной головой. Бораби хлопотал возле него, заставлял пить травяные настои и еще какое-то целебное варево. Выздоравливающие остались отдыхать в лагере, а индеец отправился добывать еду. Он возвратился после обеда с мешком из пальмовых листьев, в котором оказались фрукты, коренья, орехи и свежая рыба. Остаток дня он провел у костра: жарил и вялил мясо, солил рыбу и все это заворачивал в сухие листья и перевязывал травой.

— Мы куда-нибудь собираемся? — спросил его Том.

— Да.

— Куда?

— Поговорим потом, — отмахнулся индеец.