Кодекс

— Том, у меня рак. Ничего хуже ты мне сообщить не можешь.

— Пуля проникла в брюшную полость, — начал Том. — Возникло заражение. От этого у тебя температура.

— Так как насчет прогнозов?

Том проглотил застрявший в горле ком. Сэлли и братья не сводили с него глаз. Он понимал, что отец ждет от него голой, неприкрашенной правды.

— Они неблагоприятные.

— Продолжай.

Том никак не мог выговорить роковых слов.

— Неужели настолько плохо? — Сын кивнул.

— А как же антибиотики, которыми потчует меня молодой человек? И все чудодейственные средства из спасенной тобой фармакопеи?

— Такое, как у тебя, заражение, то есть сепсис, не остановят никакие антибиотики. Тебя может спасти только операция, хотя и для оперативного вмешательства скорее всего уже поздно. Лекарства не помогут.

Наступило молчание. Бродбент поднял глаза.

— Проклятие! — проговорил он в потолок.

— Ты принял эту пулю за нас. Спас наши жизни, — сказал Филипп.

— Лучшее, что я сделал.

Том дотронулся до отцовской руки. Она была худая, как палка, и горела огнем.

— Мне очень жаль.

— Так сколько мне осталось?

— Два-три дня.

— Неужели так мало?

Том кивнул. Максвелл снова вздохнул и устало откинулся в гамаке.

— Рак отпустил мне несколько месяцев. Как хорошо было бы провести эти месяцы или хотя бы недели с сыновьями.

Подошел Бораби и положил ладонь ему на грудь.

— Мне жаль, отец.

Бродбент накрыл его руку своей.

— Мне тоже жаль. — Он взглянул на сыновей. — Я даже не могу посмотреть на «Мадонну» Липпи. Там, в гробнице, я все время думал: стоит мне на нее взглянуть — и все кончится хорошо.

Ночь они провели рядом с умирающим отцом. Он постоянно метался, но антибиотики по крайней мере временно держали инфекцию в узде. Когда наступил рассвет, старик по-прежнему находился в сознании.

— Дайте мне воды, — хрипло попросил он.

Том взял кувшин, вышел из хижины и направился к ближайшему источнику. Деревня тара просыпалась. Женщины развели костры, и на свет появились изящные, покрытые никелем и медью французские кастрюли и сковороды. В небо взвились струйки дыма. По грязной площади бродили куры, тощие собаки искали остатки еды. Из хижины появился мальчуган в майке с изображением Гарри Поттера и повернулся к дереву пописать. Даже в такое затерянное племя проник большой мир, подумал Том. А когда Белый город откроет свои сокровища и тайны большому миру?

Он набрал воды и повернул обратно. В это время из хижины показалась сгорбленная старуха — вдова Каха — и ткнула в его сторону кривым пальцем.

— Wakha!

Том в тревоге остановился.

— Wakha!

Он осторожно сделал шаг в ее сторону, ожидая, что она выдернет у него с головы последние волосы. Но вместо этого старуха взяла его за руку и повела в дом.

— Wakha!

Он нехотя последовал за ней в наполненную дымом хижину. Там, прислоненная к центральному столбу, стояла «Мадонна с виноградом» Фра Филиппо. Том, не веря собственным глазам, уставился на бесценный шедевр Возрождения и, отказываясь верить в реальность происходящего, шагнул вперед. Контраст между картиной и внутренним убранством убогой лачуги показался ему поразительным. Даже в сумраке индейского жилья она излучала внутренний свет: златокудрая Мадонна, почти девочка, держала на руках младенца, и тот розовыми пальчиками подносил к губам виноградины. А над их головами парил голубь с золотым листом.

Пораженный, Том повернулся к старухе. Ее морщинистое лицо расплылось в улыбке, вместо зубов во рту блестели розовые десны. Она подошла к картине, взяла и сунула ему в руки.

— Wakha!

И жестом показала забрать ее с собой в хижину отца. А сама пошла сзади, подталкивая в спину.

— Teh! Teh!

Том, прижимая картину к груди, вышел на сырую поляну. Должно быть, Ках забрал «Мадонну» себе. Это казалось чудом. Когда Том переступил порог хижины, Филипп вскрикнул и опрокинулся навзничь. Максвелл в испуге вытаращил глаза и сначала не проронил ни звука. А потом откинулся в гамаке и встревоженно спросил:

— Черт подери. Том, у меня, кажется, начались галлюцинации?

— Нет, она настоящая. — Том подошел ближе.

— Не дотрагивайся! — закричал Филипп. Бродбент протянул руку и потрогал полотно.

— Слушай, а я не сплю?

— Не спишь, — отозвался Том.

— Где ты ее взял?

— Она была у нее. — Том кивнул в сторону двери. Там на пороге стояла старуха и улыбалась беззубым ртом.

Бораби задал ей несколько вопросов, она долго говорила. Он слушал, кивал, а затем повернулся к отцу:

— Она сказала, что ее обуреваемый жадностью муж взял из гробницы много вещей и спрятал в пещере за деревней.

— Каких вещей? — резко спросил Бродбент.

Бораби и старуха еще некоторое время говорили между собой.

— Она не знать. Говорить, Ках украл почти все сокровища из гробницы. А вместо них в яшики положил камни. Он не хотел, чтобы богатства белого человека находились в гробнице тара.

— Как же я не догадался? — Максвелл. — Там, в пещере, мне показалось, что некоторые ящики легче, чем должны быть. И все время, пока я оставался в темноте, я пытался решить загадку. Не додумался, что это проделки старого Каха. А следовало бы. Господи, он спланировал все от начала до конца! Оказывается, он такой же алчный, как и я…