Кодекс 632

— Ну да, Лена. — Томаш сомневался, что произнес имя девушки правильно. Впрочем, она его не поправила. — Скажите, Лена… А где вы так хорошо выучили португальский?

— В Анголе.

— В Анголе?

Шведка улыбнулась, продемонстрировав ровные, белоснежные зубы.

— Мой отец был там послом, я прожила в Анголе пять лет.

Томаш наконец сложил все бумаги в портфель и щелкнул застежками.

— Понятно. Вам там нравилось.

— Очень. У нас был дом в Мирамаре, а на выходные мы ездили в Муссуло. Это настоящий рай на земле.

— А где это, Муссуло?

Лена посмотрела на профессора с изумлением, словно впервые повстречала португальца, незнакомого с ангольской географией.

— Ну как же… В Луанде, конечно. Мирамар — это квартал, где мы жили, у моря, там еще старинный форт неподалеку. А Муссуло — райское местечко в восточном пригороде. Вы не бывали в Луанде?

— Нет, я вообще не был в Анголе.

— Жалко.

Профессор направился к выходу, жестом пригласив студентку следовать за собой. Оказалось, что Лена по крайней мере на три сантиметра выше Томаша; по его расчетам в ней было никак не меньше метра восьмидесяти. Плотный голубой свитер, очень шедший к синим глазам и золотистым, как у Николь Кидман, кудрям, изящно охватывал пышную грудь и тонкую талию. Томаш с немалым усилием заставил себя смотреть девушке в лицо, а не на бюст.

— Интересно, как вы попали на мою лекцию? — задумчиво проговорил профессор, пропуская девушку вперед.

— За это надо благодарить Эразма, — ответила шведка, выходя в коридор.

Томаш сгорал от стыда, но не мог оторвать взгляд от ее стройных, крепких бедер, обтянутых линялыми джинсами. Против воли он представлял ее обнаженной, любовался молочно-белой кожей, наверняка нежной и гладкой.

— Что? — переспросил он, проглотив слюну.

— Я участвую в проекте «Эразм», — пояснила Лена, обернувшись.

— А… В проекте «Эразм»?

— Ну да, «Эразм». А вы о нем не знаете?

Томаш покачал головой, тщетно пытаясь изгнать беса из своего ребра. Эта бесстыдная, откровенно чувственная красота несомненно была дьявольским искушением.

— Да, конечно… Проект… проект «Эразм». Ну, конечно… «Эразм». — Он наконец сообразил, о чем речь. — Точно, «Эразм»! Разумеется, я о нем слышал.

Шведка осторожно улыбнулась растяпе-профессору.

— Об этом я и говорю. Я здесь благодаря «Эразму».

Томаш наконец сообразил, каким образом в его аудиторию попала новая студентка. Проект «Эразм» был учрежден Евросоюзом в 1987 году для укрепления международных связей в сфере образования. Спустя четыре года, в 1995-м, он сделался частью более обширной образовательной программы «Сократ». Большинство иностранных студентов на факультете истории Нового лиссабонского университета были испанцы, что, вероятно, объяснялось близостью языков, хотя Томашу довелось принимать зачет у одного немца из Гейдельберга.

— Из какого вы университета?

— Из Стокгольмского.

— Историк?

— Да.

Они спустились на три этажа и оказались на шестом, в центральной рекреации. Налево начинались кабинеты преподавателей; Томаш направился на кафедру истории, на ходу доставая ключ, шведка шла за ним.

— А почему вы решили поехать в Португалию?

— По двум причинам, — ответила Лена. — Во-первых, из-за языка. Я неплохо знаю португальский и понимаю, о чем говорят преподаватели на лекциях. Вот с письмом дело обстоит хуже…

Профессор вставил ключ в замочную скважину.

— Если вам трудно писать по-португальски, пользуйтесь английским, никаких проблем. — Он повернул ключ. — Ну а вторая причина?

Шведка стояла у него за спиной.

— Я решила написать дипломную работу о географических открытиях. Сравнить маршруты викингов и португальских мореплавателей.

Томаш галантно распахнул перед девушкой дверь. В кабинете царил беспорядок, всюду валялись картонные папки, чьи-то заметки и фотокопии. Профессор и студентка уселись за стол, лицом к окну, откуда открывался довольно скучный вид на больницу Кабрал. Ее приземистые шестиэтажные корпуса виднелись сквозь голые мокрые ветки зимних деревьев. По чахлому парку бесцельно бродили пациенты в больничной одежде; врачи и медсестры в белых халатах сновали между корпусами; из только что подъехавшей «скорой» доставали носилки; молодой врач стоял под раскидистым дубом, то и дело поглядывая на часы.

— Географические открытия — понятие растяжимое, — проговорил Томаш, щурясь на скупое зимнее солнце, показавшееся из-за туч. — О чем конкретно вы собираетесь писать?

— Нет пескаря, который не мечтал бы стать китом.

— Простите?

— Это шведская пословица. Я хотела сказать, что амбиций и решимости мне не занимать.

— Не сомневаюсь, однако надо сразу очертить поле деятельности. Какой период вас интересует?

— Больше всего меня интересует путешествие Васко да Гамы.

— То есть тысяча четыреста девяносто восьмой год.

— Да, — с энтузиазмом подтвердила Лена. — Эпоха Эанес, Гонсалвес Балдайа, Нуну Триштан, Дьогу Кан, Николау Коэльо, Гонсалвес Зарко, Бартоломеу Диаш.

— Надо же! — восхитился Томаш. — Вам известно столько имен!

— Я целый год готовилась к этой поездке. — Она помолчала. — Как вы думаете, профессор, есть надежда раздобыть оригиналы хроник, которые повествуют об этих вещах?

— Зурары и компании?