Кодекс Алеппо

Нетрудно представить, как это было сделано. Израиль был беден, не хватало жилья и работы, а правительство могло облегчить жизнь иммигранта и его семьи. Как показывает счет от таможни, полученный Фахамом в порту Хайфы, государство могло и, напротив, сделать эту жизнь еще тяжелее. Но торговец оказал стране огромную услугу: пятьдесят лет спустя директор президентской канцелярии Давид Бартов сказал мне, что Фахам заслужил благодарность государства за то, что привез сюда «величайшую культурную ценность» и отдал ее правительству, сделав достоянием еврейского народа, а не какой-то отдельной общины. Возможно, Фахам сам согласился с тем, что израильтяне правы. А может быть, он понял, что «Корона» превратит его из ничтожного иммигранта, прибывшего в Израиль среди тысяч других, в человека значительного, поскольку в его руках оказалось нечто нужное влиятельным людям, которые могут быть ему полезны.

Имеются письменные доказательства того, что новые могущественные друзья и правда пытались ему помочь. В Государственном архиве сохранилась записка от октября 1958 года, в которой супруга президента Рахель Янаит Бен-Цви обращается к правительственному чиновнику по поводу «одного важного дела». Она просит помочь Фахаму найти квартиру в одном из предместий Тель-Авива. «Президент и господин Шрагай с ним знакомы, и оба сказали мне, что он заслужил особого отношения со стороны Вашего отдела», – пишет она. В более позднем письме самого президента к Фахаму говорится о том, какие усилия он предпринял, чтобы предоставить ему жилье. Фахам, проживший в Израиле чуть больше двух лет, всегда утверждал, что он у государства ничего не просил и ничего от него не получил. И правда, за исключением отмены таможенной пошлины по распоряжению Шрагая (исключением весьма существенным) я ничего в архивах не нашел. Фахам, умерший в 1982 году, не оставил никаких намеков на свои мотивы. Совсем наоборот, всю оставшуюся жизнь он утверждал, что поступил именно так, как ему было сказано.

После того как манускрипт прибыл в Турцию, то есть начиная с ранней осени 1957 года, им фактически распоряжались агенты израильского правительства, а с середины октября Шрагай посылал распоряжения касательно «Короны» из Иерусалима. Из Александретты Фахам продолжил свой путь на «Мармаре» в хайфский порт. Там его встретили чиновники Еврейского агентства, и он был освобожден Шрагаем от уплаты таможенной пошлины – тот уже дожидался «Короны» и приказал своим людям привезти ее из порта прямо к нему домой, в Иерусалим.

В первые дни после приезда в Израиль Фахам пытался создать впечатление, что «Корона» все еще у него и он распорядится ею по своему желанию. Утверждение торговца сырами, что ему якобы велено передать книгу «религиозному человеку», которого он сам выберет, возникло лишь несколькими неделями позже и только после того, как книга уже попала в руки этого «религиозного человека», главы Отдела Алии. Рассказ был сфабрикован для того, чтобы оправдать то, что уже произошло, – книга попала в руки правительства. Израильтяне знали, что вся история лжива, но выдали ее за правду и таковой представили в суд.

В конце концов им пришлось пойти на уступки. В папке с делом о «Короне», хранящейся в раввинском суде в Иерусалиме, имеется соглашение об опеке над манускриптом, составленное в 1962 году, когда бесконечный судебный процесс наконец-то завершился. Текст соглашения включает короткий параграф, пересказывающий историю перевозки «Короны». Алеппские раввины, говорится в нем, отослали «Корону» и еще один манускрипт меньшего значения с торговцем Фахамом «для передачи рабби Исааку Даяну». Иными словами, этот документ недвусмысленно противоречит версии, которую государство проталкивало с самого момента прибытия «Короны» в Израиль. И которая, кстати, была подписана президентом Бен-Цви.

Тем не менее для объяснения того, почему же «Корона» так и не попала в руки адресата, правду в этом соглашении упаковали в обертку из легкой и удобной лжи: в тот момент, когда книга очутилась в Израиле, говорится в нем, Даян был за границей, навещал детей в Америке и Бразилии. На самом деле раввин никуда не уезжал и Бен-Цви прекрасно это знал. В журнале записей президентских встреч значится, что он сам встречался с Даяном дважды – 21 января 1958 года, через пять недель после прибытия «Короны», и затем снова, 19 февраля.

Алеппские евреи свою книгу так и не получили.

Теоретически достигнутый компромисс давал общине частичное право обладания «Короной», но на деле он передавал ее в руки государства с условием, что она никогда не выйдет за стены Института Бен-Цви. Правительство, сознающее шаткость своей позиции, видимо, решило пойти на незначительную уступку; что же до алеппских евреев, то они поняли, что, хотя правда на их стороне, выиграть это дело невозможно. Менахем Ядид, в то время молодой лидер алеппской общины, а в дальнейшем депутат кнессета, помнит овладевшее им чувство бепомощности. «В конечном счете сила всегда у власти, – сказал он мне. – Это было грязное дело».