Кодекс Алеры. Том 1

Он продолжал шагать по снегу, направляясь к огромному старому гарганту, тупо жевавшему свою жвачку. Дорога подошел к скотине и вроде бы не подал ей никакого видимого сигнала, однако та опустилась на колени. Использовав согнутую ногу животного в качестве ступени, Дорога ухватился за свисавшую с седла плетеную веревку и легко забрался на него, а потом помог сделать это Тави и Линялому.

Когда все трое отказались в седле, гаргант неспешно поднялся на ноги, повернулся и зашагал по снегу. Некоторое время они ехали молча, и хотя от спины гарганта исходило тепло, а с обеих сторон Тави прикрывали от ветра соседи, он все же продолжал дрожать. Значит, все-таки от возбуждения, решил он, и рот его невольно растянулся в улыбке.

— Так что за штуку мы должны принести? — поинтересовался он.

— Благословение Ночи, — отозвался Дорога.

— А что это такое?

— Растение. Гриб. Растет в самом сердце долины Тишины. В большом дереве.

— Угу… — сказал Тави. — А для чего он нужен?

Дорога даже зажмурился от подобного невежества.

— Для чего он нужен, мальчик из долины? Для всего нужен.

— Ценный, значит?

Дорога тряхнул головой.

— Одним словом этого не передать. Лихорадка. Отрава. Раны. Боль. Даже возраст. Он властен над всем этим. Для нашего народа нет ничего более ценного.

Тави присвистнул.

— А сейчас у вас есть такой?

Дорога поколебался. Потом мотнул головой.

— Почему?

— Он растет только здесь, мальчик из долины. И очень медленно. Если повезет, один человек в год возвращается, принося с собой немного Благословения.

— Тогда почему вы не посылаете больше людей?

Мгновение Дорога молча смотрел на него.

— Посылаем, — сказал он наконец.

Тави зажмурился.

— Значит… гм… значит, я правильно понимаю: с теми, кто не вернулся, что-то случилось?

— Хранители, — кивнул Дорога. — Их укус смертельно ядовит. Но есть и у них слабое место.

— Какое же?

— Когда падает один, Хранители набрасываются на него. Все до единого. И не преследуют никого другого до тех пор, пока не сожрут без остатка первого.

Тави ахнул.

— Таково Испытание моего народа пред Единственным, мальчик из долины. Ночь только начинается. Ты пойдешь в долину Тишины и вернешься до рассвета.

— А что, если мы не вернемся до рассвета?

— Значит, вы не вернетесь.

— Хранители?

Дорога кивнул.

— Ночью они медлительны. Бесшумны. Никто из них не покидает пределов долины Тишины, когда Единственный заполняет небо своим светом.

— Здорово, — повторил Тави и глубоко вздохнул. — А где твой сын?

Дорога посмотрел куда-то в небо, потом снова на Тави.

— Мой… что?

— Китаи. Твой сын.

— А… Мой щенок, — кивнул Дорога и опустил взгляд на землю перед ними. — Хашат приведет Китаи.

— Так он едет не с тобой?

Дорога промолчал.

— Что? — спросил Тави. — Он в ссоре с тобой? Шатается с кланом Лошади?

Дорога прорычал что-то, и гаргант под ними взревел так, что у Тави лязгнули зубы.

— Ладно, ничего, — поспешно произнес Тави. — Далеко еще до этого твоего большого дерева?

Дорога направил гарганта вниз по длинному, пологому склону и ткнул пальцем вперед.

— Сам посмотри.

Тави вытянул шею, пытаясь заглянуть поверх широких плеч Дороги, потом осмелел настолько, чтобы привстать на спине у гарганта; Линялый, правда, придерживал его за пояс.

Там, далеко впереди, склон, изборожденный длинными полосами теней на снегу, резко обрывался вниз, словно чья-то исполинская рука выдернула из земли перевернутый купол. По всей окружности провала возвышался частоколом хребет; так велика была окружность, что Тави не видел дальнего ее края. Неяркий, зеленоватый свет струился из провала, и когда гаргант подошел поближе, Тави увидел, откуда тот исходит.

Дно провала — огромной, утопленной в землю чаши — сплошь поросло деревьями. Ничего подобного Тави еще не видел. Искривленные, скрученные стволы тянули к небу множество ветвей, напоминавших отчаянно выброшенные руки утопающего.

Свет сочился откуда-то из крон деревьев. Тави хмурился и щурился, пытаясь разобраться в том, что же он видит. Деревья сплошь покрывала какая-то странная поросль, и это от нее исходило слабое, зловещее свечение. Она напоминала лишай или мох, но вместо того, чтобы лепиться к деревьям пятнами или тонким слоем, как это обычно бывает, она покрывала их всех толстой желеобразной массой. Когда гаргант подошел еще ближе к краю обрыва, Тави увидел, что в ее толще имеются протоки и места, под которыми, похоже, остались воздушные пузыри. Казалось, какой-то великан слой за слоем лил на лес, на протянутые в мольбе ветви расплавленный воск, пока все это не начало походить на какую-то причудливую картину.

И в самом центре этого безумного леса стояло древнее дерево — высокий, корявый ствол, большую часть ветвей которого обломало время. Расстояние мешало определить его истинные размеры, но Тави решил, что высота его, должно быть, изрядна.

— Восковой лес, — прошептал Тави. — Ух ты. А я и не знал, что он такой красивый.

— Опасный, — тихо пробормотал Линялый. — Он опасный, Тави. Линялый пойдет туда.

— Нет, — возмутился Тави. — Я сам вызвался. Мне и проходить Испытание. — Он покосился на Дорогу. — Так ведь?