Кодекс чести

Как это славно и в чем-то даже сладостно! Хороша и обильна наша матушку Русь, ласкова и добра к своим любимым сынам. Есть от чего замереть сердцу, обозревая ее скромные северные красоты. Одни лесные угодья, изобилующие самой разнообразной дичью, чего стоят! А колосистые поля! Покосные луга! Полноводные реки с чистейшей водой, кишащие рыбой! Собери мужичков, вели им забросить бредень, и кушай себе в тенечке плакучей ивы водочку, пока повар варит духовитую трехэтажную ушицу.

Однако, что коляска, что уха и бледные, изящные барышни в кокетливых платьицах и кружевных чепчиках, строящие глазки проезжему путнику! На коляске можно съездить лишь к соседу-помещику, осмотреть его псарню и ружья, опять-таки выкушать водочки, настоянной на березовых почках или липовом цвете, да отведать стерляжьей ушицы. Совсем другое — дальнее путешествие. Тут не обойдешься без покойного, надежного транспорта, вроде возка или рыдвана.

Ах, этот рыдван! Путешествовали вы когда-нибудь в рыдване? Знаете ли, как он, медленно переваливаясь из колдобины в колдобину почтового тракта, не торопясь, пересекает бескрайние просторы необъятной России.

Рыдван — это не просто выходящая из моды тяжелая, вместительная карета, оснащенная почти всем, что необходимо человеку для долгого, комфортного пути — это образ мыслей, это моральное кредо, это, в конце концов, здоровые дедовские традиции и политическая благонадежность.

Благонадежность же всегда ценилась в нашем любезном Отечестве и выше таланта, и больше, чем трудолюбие, не говоря о таком прескверном свойстве характера, как суетливая деловитость.

Благонадежный человек, если и не изобретет пороха, то и, наверняка, его не взорвет, а будет, не торопясь, ехать на своем скрипучем деревянном мастодонте куда-то в безбрежную даль, поглядывая из окошка чистым, непорочным взглядом.

Однако когда ты не любимый сын отечества и не баловень судьбы, а просто так, никто, разночинец без роду, племени, подорожных документов и настоящего паспорта, и тебе срочно нужно переместиться из пункта Т. (уездного города Троицка) в пункт П. (столичный город Санкт-Петербург), неспешное путешествие на своих лошадях превращает неспешную езду в форменную муку.

Мало ли что может случиться в пути! То прогнивший настил моста, который не ремонтировали со времен великого князя Ивана Даниловича Калиты, провалится под колесом тяжеленного, неуклюжего экипажа, и добрые крестьяне, сбежавшись с окрестных нив на дармовое зрелище, два часа кряду стоят вокруг, чешут в затылках и строят фантастические теории, как бы оно, колесо, выбралось из западни само по себе, по щучьему велению — их хотению.

— Мужики, — в отчаянье кричишь ты, — ставлю ведро водки, помогите вытащить карету!

— Оно, водка, конечно, лестно, — соглашаются мужики, — только вдруг не получится? Да и солнце высоко, шабашить пора. Ты, мил, человек, не спеши, авось всё и так благоустроится!

Или при затеянной на незнакомой реке рыбалке, бредень зацепится за подводную корягу, и никак не выходит, а рыбаки, побросав вытяжные веревки, чинно сядут рядком на берегу, твердо надеясь, что он освободится как-нибудь сам собой. Ты же мечешься по прибрежному песочку и доказываешь, что нужно лезть в воду, иначе бредень не освободить, а тебе резонно отвечают:

— Коли он запутался, на то Божья воля. Большой беды в том нет.

— Так пропадет же!

— Чего ему пропадать, авось как-нибудь дело и само поправится.

А уж если лопнет железная шина колеса, то во всей округе не окажется ни одного толкового кузнеца, который может произвести такую простую починку, и путешественникам остается только одно: проситься в гости к местному помещику, пить с ним неделю водку и слушать хвастливые рассказы о знатности и богатстве рода каких-нибудь Псовых-Кошкиных!

Всё бы ничего — определенные радости можно найти и в такой неспешной форме общения с миром, но только не тогда, когда дорог каждый час, а проволочки с неизменностью смены суток возникают у тебя на пути. За три дня путешествия наш обоз, или как он там еще называется, караван, поезд, с большим трудом преодолел всего пятьдесят верст пути.

Для тех, кто не читал первых частей моего рассказа и не знает историю вопроса, позвольте немного возвратиться в прошлое, чтобы объяснить, в чем собственно суть проблемы. Не знаю, за какие заслуги, возможно из-за простого стечения обстоятельств, мне выпала возможность перебраться из нашего комфортного, электрифицированного и урбанизированного века в совершенно другую эпоху в конец восемнадцатого столетия.

Само перемещение произошло до смешного просто — я зашел на мост над безымянной речкой в своем конкретном времени, перешел на противоположную сторону реки — оказался в далеком прошлом. Причем без предварительной подготовки, необходимых знаний, технической или хотя бы моральной поддержки, как говорится, в том, в чем и с чем был.