Кодекс чести вампира

Убедившись, что предыдущие ее телодвижения не оказали на меня должного воздействия, Надя помахала в воздухе кулаком и сунула мне его под самый нос. Это меня действительно слегка отрезвило.

— Только не сейчас, ладно? — торопливо пробормотала я. — Сейчас я… спешу… мне надо идти…

— Тогда, может быть, сегодня вечером? Часиков в девять тебе удобно? — смиренно спросил Себастьян.

— Да, — прошелестела я на седьмом небе от счастья.

— Вот и замечательно. Я тебе еще позвоню. Ну, пока… М-м… Целую.

Трубка полетела на стол, а я закружилась по кухне в неистовом танце, повторяя:

— Он любит меня! Любит! Любит!

— Как будто в этом кто-нибудь когда-нибудь сомневался, — с усмешкой наблюдая за моей ликующей пляской, пробурчала себе под нос Надя. — Удивительно, до чего глупеют люди под воздействием гормонов…

— Дура ты! — ответила я, не переставая скакать. — Это любовь!

— А ты думаешь, я говорю про что-нибудь другое? — хмыкнула Надя. — Давай-ка прекращай свои первобытнообщинные хореографические этюды, ешь бутерброд, и поехали!

В конце концов я съела два бутерброда, а не один, но второй мне пришлось дожевывать в лифте под недовольное ворчание Нади. Я ее понимаю — мое превышающее все пределы разумного копание при сборах может вызвать инфаркт миокарда у кого угодно, за исключением двух человек: моей мамы, которая копается почти так же долго, как я, и моей кузины, которой я с темпами сборов в подметки не гожусь — если она опаздывает куда-то меньше чем на два часа, это значит, что она явилась раньше времени. С другой стороны, и самые пунктуальные личности иногда выкидывают коленца: моей, всегда точной и рассудительной, лучшей подруге как-то раз взбрело в голову сделать стрижку, покраску и укладку волос перед тем, как отправиться на мой день рождения. Уж не знаю, чего ради она это задумала — торжество проходило в узком кругу, и коронованных особ приглашать не стали, — но в результате она опоздала так, что когда все-таки появилась, праздник едва не был омрачен убийством, потому что я, утомившись долгим ожиданием, жаждала ее крови не хуже настоящего вампира.

Свою золотисто-горчичную «десятку» Надя из непонятной предосторожности припарковала в некотором отдалении от дома нашей подозреваемой. Смысла в этом, на мой взгляд, не было, и я поделилась своими соображениями с Надей. Та посмотрела на меня сурово и пояснила:

— Я хочу провести рекогносцировку, а из окна машины делать это мне было бы неудобно.

Я посмотрела на Надю с нескрываемым уважением. Слово «рекогносцировка» не входит в мой активный словарь, хотя я и обожаю длинные слова, такие как «рододендрон» и «энциклопедия».

В соответствии со своим заявлением, по дороге к дому Ирины Надя неутомимо зыркала по сторонам. Не знаю, что она надеялась высмотреть — противотанковые рвы, колючую проволоку или минные поля, но только ничего интересного не было в этом заурядном московском окраинном дворе — выбоины и трещины в тротуарах, веселенькой раскраски детская площадка, скопление гаражей-ракушек…

У нужного нам подъезда Надя почему-то задрала голову наверх и толкнула меня локтем. Я подняла голову и тихонько охнула.

Два окна на третьем этаже зияли черными дырами. Над ними до подоконников следующего этажа поднимались следы гари.

— На что спорим, что это та квартира, куда мы направляемся? — мрачно спросила Надя.

Дверь подъезда медленно открылась, и в проеме показалась синяя клетчатая коляска. Надя ринулась вперед и схватилась за ручку двери, удерживая ее в распахнутом положении. Молодая женщина в белой ветровке с нашивкой, многозначительно гласившей «Crazy girl's doctor», выкатила коляску на улицу и поблагодарила Надю. А благодетельница отреагировала странно — повернулась ко мне и подмигнула. Ничего не понимая, я автоматически подмигнула в ответ.

— Добрый день, — бодро обратилась Надя к молодой мамаше, — мы из газеты «Московские окна»… Вы когда-нибудь читали эту газету?

— Вообще-то, нет, — слегка испуганная Надиным нахрапом ответила та.

— Это новая газета, — вдохновенно врала Надя. — Газета о москвичах и для москвичей! Сейчас мы работаем над большим репортажем «Огни большого города», хотим рассказать о пожарах в Москве.

— А-а… Вы, наверное, хотите написать о пожаре в Ирининой квартире! — догадалась обладательница белой ветровки, направляя коляску, под козырьком которой, насупив брови, сопел в две дырочки упитанный краснощекий младенец, к ближайшей скамейке.

— Вот именно… Не знаете ли вы, что там произошло? Простите, как вас зовут?

Мама щекастого младенца, которую звали Викой, знала, что произошло:

— Пожарные сказали, что она курила в постели и заснула. Ужас! Пока до нее добрались, было уже поздно… Такая смерть кошмарная… Правда, говорили, что она даже не проснулась. Жалко Ирину ужасно. Она хоть и странная была немножко и даже лежала в психиатрической больнице, но хорошая девчонка. Гадала очень хорошо, всему дому, наверное, и всегда все сбывалось. А денег за гадание не брала, только просила, чтобы чего-нибудь сладкого к чаю приносили.