Кодекс дуэлянта. Книга 1 (СИ)

Мы выпили. Коньяк оказался вкусным и изысканным, Кривощекин не поскупился и налил лучшее из своей коллекции. Тонкий аромат пьянил и мне пришлось себя сдерживать, чтобы не скатиться в пьянство, а смаковать каждый глоточек.

Глава рода принялся рассуждать о достоинствах «Нок Гана». Я молчал, хотя про себя тут же эти самые достоинства и опровергал, выставляя множество аргументов против. Но вслух ничего не говорил и только согласно кивал. Потом Кривощекин начал говорить о том, какое ружье лучше подходит для охоты на лося, а какое — для куропаток, демонстрируя тонкости и глубокое знание науки. Слушать его было интересно, тем более что и я мог кое-что рассказать интересного и дополнить его. Но сейчас не это важное.

Нужно было понять каким боком во всем этом деле с Искариотом имеет Кривощекин. И даже версий у меня сейчас не было, что сильно злило. Нужно попробовать действовать более рискованно.

Я понимал, что беседа начинает уходить совсем не в ту сторону, которая мне нужна, поэтому решил брать дело в свои руки.

— А что скажете насчет Ерофеева? — произнес я, внимательно глядя на реакцию Кривощекина.

Реакция был довольно бурной.

— Что?! Ерофеев?! А причем здесь вообще он?!

— Я слышал, он тоже очень хороший охотник.

Кривощекин сморщился, словно съел горькую пилюлю.

— Не упоминай при мне этого негодяя! Никогда!

Он поднялся, принялся ходить из стороны в стороны, лицо его покраснело, глаза засверкали, нижняя губа начала подрагивать.

— Это негодяй! Такой негодяй! И вся его семейка — отборнейшие негодяи!

— Извините, если задел вас чем-то. Я просто не знал…

— Да ладно, — немного успокоившись, ответил он. — Ты и в самом деле ничего не знаешь.

— Не знаю чего? — очень осторожно поинтересовался я.

Кривощекин был зол. А когда человек теряет контроль над своими эмоциями, им легче управлять. На это я сейчас и рассчитывал — выбить почву из-под ног хозяина и осторожно разузнать про свое дело.

— Хотя, наверное, это не мое дело…

— Этот Ерофеев вор!

Я сделал притворное удивление.

Кривощекин залпом выпил коньяк.

— Скажу по секрету, он украл у меня одну вещь. Не он лично, конечно, но его сынок.

— Он вроде умер на дуэли? — как бы невзначай добавил я.

— И поделом! — стукнул кулаком глава рода. — Кричевский его убил.

Верно. Он самый. Точнее, я.

Кривощекин налил себе еще, мне тоже плеснул. Я понял, что глава рода уже захмелел — сказался бал, на котором он встречал всех с шампанским и выпивкой. Да еще и коньяк сверху. Адская смесь.

— Вот этот сынок и спер! — продолжил возмущаться хозяин. А потом посмотрел на меня и добавил: — Кстати, вашу вещь и спер.

Это поставило меня в тупик.

— Не совсем понимаю…

— Отец не рассказывал тебе?

Кривощекин покачал головой.

— Когда-то давно был у нас с твоим отцом спор один, как раз про охоту. Говорит, что сможет белке в глаз с тридцати метров попасть. А я говорю, что не попадет, я же его знаю, ни раз стреляли. Я, правда, не такой стрелок, как он, но все же. И завелись, спорить начали не на шутку, хотя он первый начал. И поспорили. Но просто так аристократы не спорят, нужен кон. Я жеребца выставил, хороший жеребец, породистый, не раз на скачках побеждал. А отец твой Агхару поставил.

— Агхара? Что это?

Кривощекин окончательно захмелел и языка за зубами уже не держал.

— Тебе что, отец не говорил?! Ну дела! Агхара была украшением его коллекции камней. Мощнейший артефакт, исключительный, единственный. Мы иногда в шутку называли его Горящей Ведьмой, потому что сам он был желтого цвета, а внутри затемнение виднелось, жилка изгибом и красноватые ответвления. Если смотреть под правильным углом, то казалось, что будто ведьма на костре виднеется.

— Артефакт? — переспросил я, начиная догадываться, откуда мог его достать отец.

— Он самый, — кивнул Кривощекин. — Мощная вещь. Но до конца не изученная. Я в артефакторике слаб, а отдавать кому-то на сторону не рискнул. Все-таки, вещь важная, да и досталась мне, я считаю, не справедливо.

— Отец так просто проиграл этот камень?

Кривощекин улыбнулся. Потом сделал пас руками и прямо над нами в воздухе возникла картинка. Это была проекция того самого дня, когда они поспорили. Опушка леса, двое — Кривощекин и Шпагин. У обоих азарт и интерес. Спор сдержанный, увлеченный, дружественный. Ставки. Ударили по рукам. Принялись стрелять. Вместо белки — серебряная монетка, которую установили на ветку метрах в тридцати. Цель и в самом деле сложная. Оружие хоть и отличное, но ведь поправка на ветер, на изгиб… Много факторов.

Я — стрелок, чей дар стрелять без промаха. И я точно вижу попадет стреляющий человек или нет. Вот и сейчас я видел, как отец метиться в цель, и довольно точно. Правильная постановка руки, верный угол. И даже предусмотреть поправку на ветер и изгиб. Все идеально.

Но в самый последний момент рука едва заметно отклонилась. Не дернулась, не вздрогнула. А именно отклонилось. А это говорило лишь о том, что отец не собирался попадать в цель. Он намерено хотел проиграть спор.

Грохнул выстрел, и пуля ожидаемо ушла выше.