Кодекс дуэлянта. Книга 4

Раздался оглушительный удар. Туннель задрожал.

Конструкт погрузился в вихрь бурлящего потока, который с неистовой силой хлестал во все стороны. Но затем произошло нечто невообразимое.

Конструкт начал светиться. Яркое, неземное сияние разошлось от него, окутывая туннель. Словно живое существо, он впитался в энергию бушующей силы, запечатывая пробоину как гигантская пробка.

В воздухе запахло озоном. Свист ветра и грохот камней внезапно ослабели. В туннеле повисла неловкая тишина.

— Он держит? — прошептал Босх, повернувшись ко мне.

— Пока да, — ответил я, вглядываясь в сияющий конструкт, хотя и не был до конца уверен, что это действительно так.

Я чувствовал, как сила уходит в это волшебное творение. А конструкт, созданный Березовым, жадно поглощал всю ее без остатка. Какая емкость у него я не знал, но надеялся, что нам удастся выкроить достаточно времени, чтобы найти решение и устранить эту проблему более надежным путем.

— Сколько он продержится? — спросила Славия.

Ее волновал тот же самый вопрос.

— Не знаю, — честно ответил я.

Меня же сейчас больше волновало другое.

Поток в пробоине успокоился, словно усталый зверь, стал ровно уходить весь без остатка в конструкт. Я повернулся в сторону и заметил что-то странное. Статуя, которая стояла чуть поодаль, замерла в неловкой позе. Ее руки, которые были подняты, чтобы метнуть в нас очередную порцию камней, опустились. В ее глазах, которые были высечены из камня, и которые еще минуту назад горели яростным огнем, появилась пустота.

— Что с ней? — спросила Славия, подходя ко мне.

— Страж почувствовал, что поток силы больше не изливается в пространство и вновь замер. Думаю, как только конструкт насытиться и не сможет больше поглощать силу, Страж вновь оживет. За это время нам нужно понять, что произошло и найти способ устранить эту проблему.

* * *

Сила… Первородная, мощная, живая! Свиваясь кольцом под сводами церкви, она текла ровным потоком вниз, искрясь и переливаясь всеми цветами радуги.

Тень человеческого силуэта, словно вырезанная из самой ночи, возвышалась над алтарем, неподвижная и зловещая. Взгляд, полный презрения и жажды, устремлен на бурлящий поток энергии, который, подобно реке, стремился к его источнику.

Внутри этого силуэта, в самом его ядре, таилась пустота, бездна, которая жаждала заполнения. Эта пустота была не просто отсутствием, это была воронка, в которую устремлялись потоки силы, питая ее своим огнем, делая ее все более глубокой, все более могущественной.

Каждое прикосновение, каждая переданная воля — все это питало его, делало его сильнее, увереннее. Его сущность, словно голодный зверь, пожирала все, что попадалось на его пути, становясь все более зловещей, все более темной.

Ощущение этого потока — не просто удовольствие, это блаженство. Это музыка, которую слышал только он, песнь могущества, которая пела в его душе.

Это власть, которую он жаждал и которую он заслуживал.

Его дыхание становилось более глубоким, его взгляд — более проницательным. Он ощущал, как его сила возрастает, как он становится все более уверенным в себе, все более неприступным.

Он был хозяином этого потока, он был его вершиной, и он никогда не позволил бы этому потоку исчезнуть.

Поток внезапно начал уменьшаться, а потом и вовсе прекратился. Словно река, обмелевшая до ручейка, энергия иссякла, оставив после себя пустоту, холодок. Человек в черном, до этого купавшийся в волнах могущества, застыл, словно статуя, окаменевшая от неожиданности.

В его глазах, до этого сиявших властью, вспыхнула ярость, словно молния, рассекающая тьму. Сжатые кулаки трещали от напряжения, а губы, обычно презрительно изогнутые, сжались в тонкую полоску.

— Что… — человек в черном дернулся, огляделся непонимающе.

— Что-то не так? — не смело спросил Елисей, поглядывая на Хозяина — тот явно был растерян.

— Сила… — прошептал тот. — Она перестала идти.

Елисей подскочил, принялся семенить, не зная, что предпринять. Человек в черном стиснул зубы.

Он ощутил вдруг уже знакомую пустоту внутри себя, словно кто-то резко и болезненно вырывал часть его сути. Это была не просто потеря силы, это была потеря самого себя, его сущности, которую он так долго и так старательно выстраивал.

Его дыхание стало прерывистым, словно он пытался вдохнуть жизнь в умирающую печь. Каждый вдох приносил лишь боль, каждый выдох — бесполезность. В нем бушевала ярость, не знающая границ, не понимающая причин, но сжигающая все на своем пути.

Он не был создан для этой пустоты, он не был создан для слабости. Он был хозяином, он был богом, и он не потерпит, чтобы его лишили власти.

Его взгляд, полный злобы, искал виновного, он жаждал мести, он жаждал вернуть себе то, что было отнято.

— Хозяин, мы должны что-то сделать… — произнес Елисей, вырывая его из бури эмоций.

— Верно, — кивнул он, вновь возвращая себе способность к холодному размышлению. — Мы обязательно должны что-то сделать.

— И что мы будем делать? — совсем тихо и осторожно поинтересовался Елисей.