Кодекс калибра .45

  Похоже, бродягу уже разобрало его пойло, потому что с каждой фразой, его дребезжащий, словно надтреснутый колокол, голос с каждой секундой становился все громче. Народ из ближайших хижин, обернувшись на его крики, теперь смотрел не столько на него, сколько на меня. Я почувствовал себя неловко. Тут вдруг неожиданно раздался крик худой женщины с костистым лицом:

   - Хватит горло драть, старый дурак! У меня ребенок спит!

  После сердитого окрика старик замолчал. Некоторое время бродяга молчал, уставившись в землю, но как только я повернулся, чтобы уйти, как он негромко пробормотал:

   - Иди - иди и не говори, что тебя не предупреждали.

  Получив своеобразное напутствие, я отвернулся от него и пошел дальше, через помойку, начинавшуюся сразу за поселком. Обходя кучи мусора, я непроизвольно ускорял шаги из-за отвратительных запахов, поднимавшихся от нагретой земли, но чем ближе подходил к городской окраине, тем больше не мог понять, что сильнее вызывает во мне отвращение: сама помойка или городские дома.

   Рассыпающиеся старые здания с ржавыми лестницами и настежь открытыми черными проемами входных дверей, горки мусора и вонючие лужи на улицах. Кошки и крысы, шныряющие среди ящиков, мусора и разбитых бутылок, валяющихся прямо на земле. Нестерпимая вонь, исходившая от многочисленных боен, лишь усугубляла ощущение, что город умер и разлагается, подобно громадному животному. Люди, встречавшиеся мне на улицах, в большинстве своем выглядели так, словно вышли впервые на улицу после тяжелой, затяжной болезни. Из подслушанного разговора я уже знал, что сегодня воскресенье, поэтому не сильно удивлялся ни скоплению народа на улицах, ни количеству пьяных. Несмотря на то, что я видел сегодня столько отвратительного и противного, что не видел за всю свою жизнь, аппетита у меня это не отбило. Мне так сильно захотелось есть, что стоило моему носу учуять запах еды из дверей закусочной, мимо которой я проходил, как ноги, ведомые желудком, сами понесли меня к ней.

  Легкий сумрак, стойка, плевательницы и спертый, пропитанный табаком, воздух. Я подошел к стойке и спросил:

   - Что есть из еды?

  Толстяк, с обвисшими как у бульдога щеками, был занят протиркой стаканов, поэтому не глядя на меня, буркнул:

   - Как обычно.

  Не получив ответа, поднял на меня взгляд, несколько секунд изучал меня, после чего сказал:

   - Яичница. Бифштекс.

  Не зная местных расценок, я сказал:

   - Яичница. Пять яиц. Сколько с меня?

   - Шесть центов есть?

   - Есть!

   - Садись, там, в углу. Что пить будешь?

   - Э-э... Просто воды можно попросить?

   - Всегда, пожалуйста, - не удержался от кривой усмешки бармен.

  Тарелку я очистил в три минуты, а затем с минуту думал над стаканом с водой: не заказать ли мне еще одну порцию, но в последний момент передумал, а вместо этого спросил: - У вас работы для меня не найдется?

  Хозяин коротко хохотнул и сказал парочке завсегдатаев, сидевших у стойки:

   - Еще один фермер приехал покорять наш город!

  Те разом ехидно заулыбались, выставляя на обозрение черные пеньки испорченных зубов.Я сгреб сдачу и аккуратно отправил ее в карман штанов, затем снова спросил:

   - Так нет работы?

  Хозяин кафе отрицательно покачал головой.

   - Не там ищешь, парень, - откликнулся на мой вопрос мужчина, сидевший за столиком в двух шагах от меня. Его лицо, продубленное ветром и солнцем, показалось мне, грубо вы-лепленной маской, обожженной на огне.

   - А где надо искать?

   - В порт иди. Может, повезет.

   - Иди на скотобойни, - посоветовал еще один из посетителей, сидевших у стойки. - Они постоянно нуждаются в рабочих. Работу там точно найдешь, а вот, сколько времени на ней протянешь - это вопрос.

   - Точно! Первые два дня я просто есть не мог. Кусок в горло не лез, - поделился своими впечатлениями другой мужчина, сидевший у дальнего конца стойки. - На полгода меня только и хватило! Потом еще полгода снились горы этой чертовой сизой требухи.

   - А грузчиком? В магазин?

  Мой вопрос неожиданно вызвал всеобщий смех.

   - Ты, что не понял, парень, о чем тебе толкуют?! Город переполнен всяким сбродом, который хватается за любую работу! Даже самую грязную! Негры, латиносы, поляки с евреями. Их тут полным-полно! У них семьи, дети. Их кормить надо! Теперь понял?!

   - Зря ты сюда приехал! - подхватил тему бармена мужчина за столиком. - Сидел бы ты, парень, лучше в своем Канзасе или Айдахо и выращивал картошку с кукурузой! Чего тебе на месте не сиделось?

   - Да вот не сиделось, - буркнул я недовольно. - Тогда хоть подскажите: где здесь можно переночевать?

   - Диборн или Раш-стрит, а еще лучше доберись до перекрестка ниже Чикаго-авеню. Там множество ночлежек с чем-то похожим на постель для парней, вроде тебя. Стоимость - двадцать пять центов за ночь или доллар за неделю, - посоветовал мне мужчина с дубленым лицом.

   - Что ему в названиях улиц?! Он ведь города не знает!

   - Ноги есть?! Язык есть?! Дойдет!

  После его слов наступило молчание. Развернувшись, я пошел к выходу. Уже переступая порог, успел услышать начало фразы:

   - Ничего себе бычок вымахал! Такого встретишь в темном переулке....

  Я шел, обдумывая на ходу ситуацию.