Кодекс Хранителя (СИ)

А после привычно вскинула руку над головой и зашептала. Голос ее скатывался в протяжные ноты, низкое гудение вперемешку с исключительно тонким и тихим фальцетом. Это заклинание не было лёгким: полу-речитатив, полу-песнь, оно объединяло в себе как проклятия Раздорцев, так и песни Хранителей. По ее телу, расходясь из центра солнечного сплетения упругим вьюнком, хлынула сила. Белые и черные энергетические ветви переплетались, расцветали немыслимыми цветами, вяли, плодоносили и все больше тянулись вверх, пронзая небо, словно диковинное дерево. Достигнув наивысшей возможной точки, стебли потянулись в разные стороны, накрывая плотным куполом академический комплекс. Чёрно-белая энергетическая ткань побледнела, вздыбилась и исчезла. Вместе с ней исчезла и рябь. Луна застыла, стала чуть более тусклой, но все же ничто больше не говорило о подмене и мастерски исполненной иллюзии. Студентам незачем видеть прорыв. Не их ума дело.

Смахнув с лица непослушную прядь волос, Эвереста опустила руку и задумчиво взглянула на молчаливого наблюдателя. Поманив его жестом, двинулась в административный корпус. Теперь мужчина шел не позади, а рядом, старательно раз за разом задевая ее плечо своей рукой. Его наглая притирка раздражала. Однако заклинание забрало игривое настроение, рассеяв его где-то там, под звездным ночным полотном.

В дверях административного корпуса маг совсем «случайно» задел рукой ее бедро… А Эвереста в ответ ощутимо ткнула его пальцем под бок и, дождавшись, когда мага согнет вдвое, ощутимо шлепнула его по крепкой заднице.

— Ещё одна выходка, — устало начала она, смотря на мужика сверху вниз, — и будешь сам вместо овцы. Поверь, скучно не будет.

Это уже потом, закрывшись в своем кабинете на ключ и упав на кожаный диван, она честно призналась себе, что «ментальная проверка» в исполнении Кирин действует на нее очень извращённым образом…

Настойку боец так и не получил — сбежал. Наверное, прочувствовал вес вовсе не детской угрозы. И все же, может, зря Борин так резко мужика отшила — порезвились бы, расслабились, сбросили царящее внутри напряжение. Наверное, Дич была права: ей самой стоило успокоиться… Открыв шкаф, она очертила взглядом десятилитровый бутыль настойки и уже было потянулась к нему, как вдруг на столе красным вспыхнула сигналка:

— Угроза. Код один сто двадцать три три семь… Угроза. Код один сто двадцать три три семь… — холодно отчеканил механический голос.

Поджав губы, ректор хлопнула дверью шкафа и резко переместилась к столу, поспешно включая коммутатор.

— Внимание! Факультет семейного раздора, код первый, тип сто двадцать три, локация три-семь… Действуете согласно уставу. — Ее голос был холоден и бесцветен. Губы сжались в тонкую линию, выдавая крайнюю степень сосредоточенности.

Схватив с ящика стола пару вяжущих артефактов, она направилась туда, куда указывал код. Цифра один означала смертельную опасность, следующая — тип угрозы, остальные — локализацию.

* * *

Лаборатория Ананьева однозначно не была местом для слабонервных и особо впечатлительных. Взять хотя бы тот же морозильник, где трупы всевозможных уродливых существ лежали штабелями, словно брикеты в кладовке столовой. Развешанные на стенах инструменты, обрушенный потолок и залитые водой помещения лишь добавляли остроты ощущениям.

Горру и раньше доводилось здесь быть. Не раз у них с Раздорцами были спаренные занятия, особенно когда после очередной вылазки в лабораторию попадали живые образцы. И если адептов учили использовать нахлынувшее живое богатство в своих черных делах, то студенты медицинского учились быстро оценивать степень биологической опасности и способы противодействия.

Это на самом деле была захватывающая работа. Порой, да и вовсе изредка, когда попадалась особо активная форма жизни, Хранители пытались пробиться к интеллекту с помощью своих песен. Но на памяти Горра такого ни разу не удавалось, потому методичное изучение полудохлых порождений иной реальности казались обычной забавой, существующей исключительно для оттачивания навыков.

Облачившись в чей-то халат и обмотав ноги простыней на манер шаровар, парень послушно терпел то, как неумело Ррухи разминала на его шее затекшие воспаленные мышцы. Хадиса тем временем задумчиво разглядывала его татуировку, вспоминая утреннюю лекцию Звездунова. Ее цвет явно стал бледнее, что не могло не озадачивать, но вот только ничего важного, кроме насмешки Октопуса, на ум не приходило. А ведь он много говорил.

— Как ты оказался в шкафу? — между делом поинтересовались феи. Выглядели они уставшими. Хадиса подозревала, что вымотала их та самая куколка. Но спешить делиться соображениями не желала.