Кодекс Крови. Книга II (СИ)

Наступал черёд гражданской церемонии прощания, и она имела некоторые отличия от военной.

Поскольку погибшие были использованы в ритуале, то хотя бы после смерти я хотел очистить их тела от скверны и подчинения.

Погибая в муках, защищая своих женщин и детей до последнего, они были достойны чистого перерождения. Этот костёр был самим большим. Вокруг него стояли женщины и дети, вернувшиеся из госпиталя. На лицах их застыли маски безразличия и печали. Такое состояние было результатом работы менталистов и ментаторов. Их услуги я заблаговременно оплатил ещё вчера, ибо, честно говоря, плохо представлял, что должны были чувствовать обычные люди, пережив подобное.

Деревенские сами попросили участвовать в церемонии прощания, когда я навещал их в госпитале накануне вечером. Отказать в подобной просьбе у меня язык не повернулся, поэтому я, как мог, постарался смягчить для них боль утраты.

Слова здесь были излишними и даже кощунственными. Поэтому пустив себе кровь, я принялся осторожно выводить на лбах погибших руну очищения. Шаг за шагом обходя помосты с погибшими, я объединял всех мучеников в огромную самоочищающуюся систему, фокусом которой должен был стать я сам. Ощущения от этого будут сродни реальному горению на костре, но это я уже проходил, потому…

Руны ложились на лица, а я невольно запечатлевал каждое из них в памяти. Лица, ставшие ценой моей ошибки и нашей победы.

— Покажи мне их, — прошелестел голос Тэймэй по кровной связи, — позволь разделить эту ношу с тобой.

И я показал.

Когда руны были нанесены, я отхлебнул из очередной фляги, поданной на этот раз Жуком, собираясь с силами.

— Ты уверен, что вытерпишь? — тихо спросил Комаро.

— Я уверен, что так будет правильно. Неважно, как мне будет. За свои ошибки нужно платить.

Я обмакнул палец в крови и нарисовал себе на лбу руну объединения. Стоило мне вывести последний элемент, как тело скрутило дикой болью. Я чувствовал, как из каждого тела ко мне потянулась ниточка агонии, страдания и ужаса, очищая бренные оболочки погибших. Эти эмоции были настолько сильными и концентрированными, что я упал на колени, сжал зубы, но продолжал смотреть на ярко пылающий погребальный костёр. Возможно, именно поэтому я первым увидел то, что повергло остальных в шок.

Белый дым отделился от огня, формируясь в фигуру и обретая знакомые человеческие черты. Кряжистый бородатый мужчина подошёл к своей семье, обнял жену и потрепал по вихрам мальчишку лет семи. Светлая улыбка озарила его лицо на прощание, и фигура истаяла. По толпе пронёсся вздох восхищения, а фигуры продолжали формироваться.

Погибшие прощались со своими семьями один за одним, очищаясь от боли и ужаса и уходя на перерождение с лёгким сердцем, а я всё смотрел невидящим взглядом в костёр. Боль закончилась так же резко, как и началась, но сил встать с колен у меня уже не было. Костёр превратился в пепел с последними алыми головешками. Я себя чувствовал так же, словно едва тлеющая головешка.

В душе было пусто и удивительно спокойно.

— Фигуры? Это твоих рук дело? — уточнил у Тэймэй по кровной связи, пока Паук и Маркус поднимали меня с земли.

— Их образы — да, но прощание… Я просто не могла знать, где чья семья.

— Комаро? — позвал я божество, даже не повторяя сути вопроса.

— Так было правильно, — услышал тихий ответ.

Глава 14

Знаете присказку: «Без меня меня женили»? Меня, хвала Богам, не женили, но ощущение я испытал похожее.

Ночь я провёл в школе, но на торжественном ужине не присутствовал. Тэймэй трижды приносила мне фляги от кровников, я их покорно опустошал, но моё состояние особо не улучшалось. Похоже, мне просто нужен был отдых. Поэтому ночь я бессовестно проспал. Наутро почувствовал себя как в старой шутке: «Если вы проснулись и у вас что-то болит, значит, вы ещё живы». Я был живее всех живых, ибо болело всё. Хвала богам и Матери Крови, хоть передвигался без посторонней помощи. А то было бы позорище. Не молодой барон, а развалюха. Тот ещё жених.

Пока я отсыпался, Арсений успел побывать в Санкт-Петербурге и подготовить к проживанию особняк. Я, честно говоря, даже задумался, уместно ли теперь продолжать жить в доме Виноградова. Как-никак это была спецоперация, запасной вариант. Это как раскрыть легенду разведчика.

Для себя пришёл к выводу, что легенда раскрыта лишь для императорской семьи, Орлова и Подорожниковых, значит, какое-то время, можно использовать особняк на Васильевском острове, уж очень он мне приглянулся. В крайнем случае оформлю сделку сам с собой и выкуплю в собственность Комарину.

Хотя среди перечня принятого от деда наследства мелькало что-то: то ли особняк в Петербурге, то ли имение рядом с ним, надо бы наведаться к Тигрову и уточнить.

Память Миши тоже подсказывала, что дом был. Совсем мелким карапузом Михаил бегал по зелёной лужайке среди фонтанов в большом парке, отец подхватывал его и подбрасывал в воздух, мать смеялась, но взгляд её был грустным, будто она догадывалась, что семейное счастье было мимолётным.

Я вынырнул из воспоминаний от слов Тэймэй: