Кодекс Крови. Книга ХIV

— Тысячелетия ждать и помнить… Это нужно любить.

Кажется, лимит потрясений на сегодня у Светы был исчерпан.

— Или ненавидеть, — добавил я, — Ольга помнит всё из своих последних жизней.

— А эрги… которые у тебя живут…

— Как и Тильда. Их притягивает к алтарю. Они защищают его и меня заодно.

Света замолчала надолго. Она прижалась ко мне всем телом, уткнувшись носом в шею и вдыхая запах моего тела. Она будто пряталась от всего услышанного, как моллюск в раковину.

— Я догадываюсь, о чём должен был пойти разговор. И я не уйду, — твёрдо произнесла лекарка. — Знаю, что было бы безопасней остаться в стороне, но нет. Это же почти три года здесь! Мы успеем! Если постараться, то я и трижды родить успею! И не только я! Оля ведь тоже захочет… после всего…

— Маленькая моя всё понимающая девочка, — я поцеловал в макушку невесту. — А как же белое платье, клятвы перед лицом богов и родни?

— Во-первых, не белое, а зелёное, — деловито поправила меня Светлана, — во-вторых, родных и сюда можно провести, а, в-третьих, после того, что ты мне рассказал про Ольгу, я как-то не сильно верю в благословение богов. Тем более у нас своих есть целых два: Эсфес и Оля!

Света показала мне язык, а после поцеловала.

— Будешь смеяться, но я, кроме местных, знаю ещё одного неместного. Мне Комаро рассказал, что Андрей Мангустов тоже стал богом. И еле смог договориться с местным пантеоном. Его тоже пытались лишить сил.

— Та история с потерей его родовой изнанки и её экстренным возвратом, — вспомнила Света и ошарашенно хлопала ресницами. — Ты вообще понимаешь, что за эти пару часов сломал мне все основы мировоззрения и мироощущения? Слишком много богов на один квадратный метр!

Я пожал плечами и развёл руки в стороны.

— Мне срочно нужно освежить голову!

Света легко поднялась на ноги и принялась весьма быстро освобождаться от одежды. Да так быстро, что уже спустя полминуты забегала в озеро абсолютно обнажённой.

Сложена она была прекрасно. Я помнил картину красавицы в пене, когда малышка Имал случайно перенесла меня в душ к будущей невесте. Но там увиденное было мимолётным видением, здесь же можно было любоваться вдоволь.

— Что замер? — рассмеялась она, довольная увиденным выражением жадного обожания на моём лице. — Присоединяйся! И учти! Сопротивление бесполезно!

Дважды приглашать меня не нужно было. Одежда полетела сторону, а я с разбега нырнул в теплые воды озера.

* * *

Кирана волновалась. Она впервые отправилась заграницу без поддержки брата. Более того, здесь она сама была поддержкой Ксандру. Накануне они на три дня отдались в руки ментатора рода Комариных Густава Ильдера, который помог им занести лингвистические базы османско-турецкого, арабского и персидского языков прямо в память. Это им посоветовала Агафья при обсуждении поездки:

— Поверьте, всегда лучше иметь хотя бы смутное представление, о чём судачат за твоей спиной, чем доверять толмачам. Тем более на вас клятв меньше, чем на Михаиле. Вмешательство мозгоправа перенесёте легче.

Поэтому все три дня после сеансов с Густавом они практиковались с переводчиками. Компанию им предложил составить Николай Полозов. Поскольку он служил в Кавказском военном округе в отряде пластунов, то неплохо знал языки ближайших противников.

Дорога вышла не из приятных. Как назло, они умудрились попасть в какую-то погодную аномалию над Чёрным морем. Как позже оказалось, это были отголоски маго-военной стычки где-то над Карпатами, причём последствиями этих боёв накрыло чуть ли не всю Европу, а над морями и сами боги не знали, что творилось.

Они, конечно, шутили, что в случае проблем попросят Михаила открыть портал в место поспокойней, если вдруг дирижабль решит искупаться в пенных водах Чёрного моря, но шутки эти имели под собой вполне весомые опасения.

Капитан дирижабля и штурман, пока прорывались по краю атмосферного фронта, ругались так, что можно было пополнить свой запас нецензурной лексики сразу на пяти языках. И это ещё повезло, что Махмуд Кёпеклери успел до вылета связаться с экипажем своего дирижабля и приказать сместить маршрут в сторону Кавказских гор и в случае проблем причаливать в Трапезунде. Если бы не это, ещё неизвестно, чем бы закончился их полёт.

Но всё плохое когда-либо заканчивается. Поэтому, когда дирижабль причалил в Стамбуле, и они сошли на землю, Кирана подставила счастливое лицо под струи, хлынувшие из низких штормовых туч.

В этот момент чутьём воина она уловила дыхание смерти на затылке и разом нарастила на теле ледяную броню. Но ощущение опасности пропало так же стремительно, как и появилось. Зато она обнаружила в своём набедренном кармане клочок бумаги, которого там раньше не было.

Развернув записку, написанную корявым, чуть ли не детским почерком на русском языке, она прочла:

«Девачка сикст год. Дар вода. В плену. Дирижаль „Сielo“ из Турина. Памагите».

Кирана оглянулась по сторонам и увидела, как одноимённый дирижабль против ветра притягивают причальными канатами к якорю на мачте.