Кодекс Крови. Книга VIII

— Пап! Да посмотри же! — не унималась Света, схватив отца за руку и потянув в сторону палаты.

И как-то неожиданно громко во всеобщем гаме прозвучал тихий детский голосок рядом с Густавом.

— Что она сказала? — не удержался я от вопроса, видя, как ошеломлённый ментатор укачивает на руках пришедшую в себя дочь.

— Она сказала: «Папочка, почему ты плачешь?»

Глава 6

Нервный срыв Густава Ильдера дал неожиданный результат. Его дочь пришла в себя после трёх лет комы, а вот он сам был взят под стражу. В казематы Кремля мы пришли со Светланой вместе.

Свидание проходило прямо в камере, достаточно просторной, где-то три на три метра, с койкой, столом и даже парочкой стульев. В углу имелось отхожее место. На полу лежали свежие циновки, и пахло почему-то травами. По местным меркам просто люкс, а не камера.

Датчанин остался сидеть на койке, уступив нам стулья. Разговор у нас выходил достаточно странным. Первое время Ильдер вообще не реагировал на тему срыва. Всё, что его интересовало, состояние его дочери.

— Густав, вы понимаете, что всё очень серьёзно? — попытался я достучаться до разума всё еще пребывающего в эйфории ментатора. — Вы совершили нападение на сотрудников, пациентов и посетителей императорского госпиталя, только каким-то чудом никого не отправив на перерождение.

— Мне всё равно, хертуг Михельс, — на датский манер ответил Густав. — Главное, моя девочка ожила! Это самый счастливый день моей жизни!

— Если мы сейчас не найдём какое-то решение, то ваша дочь останется круглой сиротой, — я даже не думал скрывать что-либо от него. Он не безусый юнец, успел поработать на собственную безопасность. Должен был понимать меру ответственности. Если бы его не считали предателем, то, скорее всего, выменяли бы у нас, как ценного специалиста, а в нынешней ситуации надеяться на это не приходилось.

Это несколько остудило его пыл. Вообще, очень странно, что ментатор, центром личности которого должны быть сдержанность и воля, вдруг начал вдаваться в крайности: гнев, отчаянье, счастье, радость. Критичность мышления лишь местами мелькала в его взгляде, и это меня беспокоило.

— Вы сможете позаботится о моей дочери? — задал вопрос в лоб Густав. — Если я не выйду отсюда.

Я выругался. Мне как-то часто стали предлагать девочек на попечение. Институт благородных девиц пора открывать.

— Густав, а вы, правда, считаете, что мне её отдадут? — озвучил я не самый острый вопрос. — Вы — сильный ментатор. Ваша дочь может обладать подобным даром. Да на неё тут очередь выстроится. Если уже не выстроилась!

— Но вы же военный, вы могли бы… — вскинулся Густав.

— Мог бы что? Вступить в конфронтацию с имперской службы безопасности? — мои вопросы не нравились ментатору, возвращая его с небес эйфории на нашу грешную землю, полную интриг, предательств и махинаций. — На правах кого? Как вы мне предлагаете настаивать на опекунстве совершенно незнакомого ребёнка?

Ментатор надолго задумался, а я, повинуясь интуиции, обратился к невесте:

«Свет, проверь его на предмет вмешательств, пожалуйста. А то всех в лечебнице проверили, кроме него».

Полноценный обряд установления кровной связи мы с ней провели ещё утром. И теперь осваивали новый вид общения.

«Да у него же всё должно было нервным срывом стереться. Да и Хельга потом воздействовала…» — неуверенно возразила Света.

«Неважно, если так считать, то на нём должно быть два отпечатка магических сил: его и Хельги. Если ты найдёшь хотя бы остатки третьей, то можно предположить, что на Густава целенаправленно воздействовали с целью провокации срыва и дальнейшей вербовки. Слишком уж странно выглядят его эмоциональные качели».

Света ненадолго задумалась, а затем принялась сканировать ментатора. Густав открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но я показал ему жестом молчать и не сбивать Светлане концентрацию.

Датчанин подчинился, и мы принялись ждать результата.

«Ты уверен, что стоит ввязываться в это всё и переходить кому-то дорогу?» — уточнила невеста по кровной связи, с опаской поглядывая на выход из камеры.

«Нет. Но, судя по твоему вопросу, я оказался прав?»

«Да».

Я дал команду Густаву говорить, и тот меня изрядно удивил. То ли постороннее влияние постепенно сошло на нет, то ли ментатор смог взять себя в руки, но его следующие слова стали принесением вассальной присяги.

Песец!

* * *

Сегодня был день из ряда вон выходящий. Дмитрий Фёдорович Медведев не успел разобраться с внезапной атакой иностранного ментатора в императорской лечебнице, как к нему на приём пожаловал граф Комарин.

«Не иначе как на его болотах последняя тварь изнанки сдохла, что он сам ко мне явился, — хмуро и с некоторым злорадством размышлял Дмитрий Фёдорович, маринуя столь нелюбимого графа в приёмной. — Ничего, не переломится!»

Когда отведённые приличиями полчаса вышли, он дал знать секретарю, что можно просить гостя.

Граф вошёл с хмурым выражением лица, что ещё больше обрадовало главу службы имперской безопасности. Он до сих пор не забыл, как Комарин устроился в его кабинете для проведения каких-то своих ритуалов при поиске принцессы Марии.