Кодекс морских убийц

Пару минут гляжу на однообразную картинку и осторожно напоминаю:

– Я видел это сотни раз.

– Смотри-смотри. Сейчас начнется…

И тут из непроглядной мути выплывает громадный корпус затонувшего корабля.

Встаю из кресла и, подойдя ближе к экрану, стараюсь получше рассмотреть «утопленника».

– Это же лодка. Ну да – кормовая часть подводной лодки! Два пятилопастных гребных винта… Крестообразное кормовое оперение…

– Верно, – кивает генерал. – Сейчас увидишь самое страшное.

Глубоководный аппарат движется параллельно корпусу погибшего корабля, и я замечаю так называемый «горб» – явный признак некоторых проектов отечественных подводных ракетных крейсеров. «Горб» – ограждение пусковых шахт, увеличенное из-за геометрических размеров самих ракет.

Аппарат достигает разлома – лучи прожекторов вырывают из мглы изувеченные элементы силового набора и края стальной обшивки. Неприятное зрелище. Мне никогда не нравилось смотреть на смертельные раны судов. Что может быть отвратительнее вида рваных пробоин или подробного «поперечного плана» корпуса на месте его разлома?

– Корпус разрушен в районе последней пары ракетных шахт, – поясняет генерал.

– Вижу.

Камера делает «реверанс» вокруг зияющей дыры шестого отсека вспомогательных механизмов, разворачивается и, набирая скорость, куда-то несется.

– Что за лодка? – пытаюсь выяснить, пока на экране монотонно мельтешит светлый грунт.

– Смотри сам…

Ага, вот и средняя часть корпуса, лежащая на левом боку. Судя по скорости и времени «перелета» – метров триста от кормовой.

Камера вновь возле разлома. Теперь прожекторы освещают пустые ракетные шахты, после чего аппарат медленно перемещается над правым бортом в направлении носовых отсеков… На экране появляется рубка с торчащим кверху горизонтальным рулем.

Развожу руками:

– Это действительно наша лодка, но я ничего о ней не знаю.

Густое облако табачного дыма окутывает седую голову моего шефа. Он молчит…

Его зовут Сергей Сергеевич Горчаков. Большая шишка мелкого роста; десять лет руководит очень серьезным департаментом Федеральной службы безопасности и носит звание «генерал-лейтенант». Правда, в генеральской форме я не видел его ни разу в жизни.

Знаете, на теле рыб есть хитрая штуковина – «латеральная линия», состоящая из рецепторов, определяющих малейшее изменение в давлении и направлении течения воды. Хищные рыбы используют этот орган для слежения за добычей. Так вот на теле моего шефа тоже имеется такое приспособление – с его помощью он охотится за подчиненными. И за мной в том числе.

С траурным видом покашляв в кулак, старик поясняет:

– Мы показали часть видеозаписи представителю Главкомата ВМФ. Согласно полученному ответу, эта лодка не вернулась с боевой службы в 1990 году.

– В девяностом? Годом раньше погиб «Комсомолец».

– Совершенно верно – К-278 затонула в Норвежском море в апреле. А через год в восточной части Тихого океана при невыясненных обстоятельствах исчезла еще одна советская субмарина – К-229. Долгие поиски не дали ровным счетом ничего; экипаж погиб в полном составе, а точных координат гибели мы не имели до сегодняшних дней. У наших специалистов имелось несколько версий ее гибели, в том числе одна наиболее вероятная: приблизительно в то же время наша разведка засекла странное поведение американской субмарины, зашедшей в порт военной базы Японии и под покровом строжайшей секретности вставшей на долгий ремонт…

Припоминаю туманные слухи об исчезновении К-229, но о деталях слышу впервые. Неудивительно – руководство СССР не любило распространяться о неудачах и катастрофах. О «Комсомольце» пришлось рассказать, а вторую трагедию решили не придавать широкой огласке. Оно и понятно: потерять два атомных подводных корабля с интервалом в пятнадцать месяцев – явный перебор. К сожалению, наша несчастная страна мало знакома с тем, что называется золотой серединой – мы предпочитаем крайности. Сегодня господа журналисты получили слишком много свободы, а в те годы ее не было вообще – информация для граждан СССР выдавалась строго дозированно. А чаще не выдавалась совсем.

Шеф бурчит примерно о том же – любит он поворчать и поучить жизни молодое поколение. Деваться некуда: делаю вид, будто слушаю, а сам смотрю продолжение видеозаписи…

Выполнив пару виражей вокруг рубки и вертикально торчащего «плавника», камера скользит в направлении носовых отсеков. Однако, к своему удивлению, короткой носовой части я не вижу – вместо нее по кормовой переборке третьего отсека зияет следующий разлом. Примерно через минуту запись обрывается.

– А где же носовая часть?

– Возможно, наши тайные доброжелатели ее просто не обнаружили, – тушит в пепельнице окурок Горчаков. – Как тебе фильм?

Качаю головой, испытывая сложные чувства.

– Такое впечатление, словно побывал на кладбище, где похоронены старые сослуживцы.

– Понимаю, Евгений. Но я не об этом. Мне хотелось бы услышать мнение профессионального подводника.

Прокручивая в памяти увиденные кадры, пытаюсь анализировать:

– Большой разброс обломков корпуса всегда означает одно: судно развалилось раньше, чем столкнулось с дном.