Кодекс Оборотня 3 (СИ)

Но она в ответ рассмеялась — над рекой будто разнесся грустный перезвон колокольчиков. Дух реки отлетел от нас, кружась в небыстром танце. Призрачные ноги легко скользили по волнам. Следом Шур негромко запела. Я уселся на каменном парапете Старого моста, посмотрел на Скаа.

Это оказалось еще труднее, чем рассказывать про работу в полиции Туалу Трэсаху. Скаа присела рядом, кутаясь в свою кофту. Слушала молча, хмурилась, стирая с лица капли. Волосы ее совсем промокли. Дождь стекал с них по ее скулам, острому подбородку. Когда я закончил, Скаа молчала. Потом отвернулась. Где-то вдалеке Шур играла на водяной арфе, а казалось, будто струны находятся внутри нас, — в груди все дрожало от каждого звука. Скаа наконец посмотрела на меня.

— Твой куратор застрелил ее? Когда?

— Позавчера…

— Так ты любил ее Руари?

— Я не знаю.

— А меня?

— Я не знаю! Я уже ни в чем не уверен… В ту же ночь, когда вас увезли, я перестал чувствовать тебя, ощутил боль. Я думал, что ты мертва!

— Это все антимагия в Министерстве. Она рвет все связи. И все же ты вновь влюбился в мой запах! В ту, которая его у меня украла!

— До того, как ведьма призналась, что воссоздала его для Джил, я не понимал, что он твой! — с горечью воскликнул я. — Великая Луна! Если бы я только знал, что ты жива…

Ладонь Скаа легла мне на губы. Я смолк, глядя на нее.

— Закрой глаза, Руари, и попробуй еще раз. Помнишь, я учила тебя когда-то видеть по запахам?

Я подхватил ее руку, закрыл глаза, прижался носом к запястью Скаа. Сердце стучало, как колеса старого паровоза, что промчался однажды мимо станции Клонмела и умчался в туман зеленых холмов.

— Ты чуешь мой запах, но кого ты видишь, Руари? Меня или ее? — спросила Ска едва слышно.

Я, не открывая глаз, снова стащил с нее ненавистный уродский свитер и вместе с ним футболку, которые хоть и слабо, но пахли людьми и дезинфекцией, которую сыплют на вещи в благотворительных организациях, и отшвырнул их прочь. Скаа испугалась, ее запах сделался сильнее, насыщеннее. Но моя ладонь уперлась в спину дрожащей девушки, удержав ее от очередного побега. Я уткнулся лицом в ее шею, скользнул носом ниже, до ложбинок ключиц, к плечам, подмышечным впадинам.

Бесконечный простор пустошей, прохлада горного ветра и тепло нагревшихся на солнце камней, аромат леса и свежесть воды в ручьях, немного пряной прелой листвы, запах опавшей коры, земля, из которой пробиваются ростки, — все это тонкими ароматами примешивались к основному, терпкому, сладковато-медовому, от которого слегка першило в горле. Я словно увидел бесконечные верещатники. Темно-зеленые, будто покрытые чешуйками ветви трепал ветер, заставляя клониться к земле, сбивал чашечки мелких розовых соцветий, которые падали на каменистую почву, как капли порозовевшей в предутреннем свете росы. Я пытался развести руками ветви вереска, чтобы увидеть то, что они скрывают. Ветер мешал, но мне все же удалось. Сбитые мной соцветия, как бусины порванного ожерелья, запрыгали на обнаженной коже, скатились в лунку живота. Ее кожа была бледна как молоко, волосы, в которые вплетались ветви вереска, чуть вьющиеся, как осенние травы, красно-коричневые, как янтарный эль, разметались темным ореолом от ветра. Янтарный с вкраплениями изумрудного взор, внимательный и ожидающий чего-то.

— Скаа! — прошептал я и распахнул глаза.

Встретился с точно таким же взглядом, который только что видел, разве что наполненным тревогой. Скаа ужасно переживала, ожидая, что же я в итоге увижу. Боль внезапно разжала свои когти, и я рассмеялся от облегчения, которое тут же передалось Скаа. На ее губы легла едва заметная улыбка, которая там не появлялась, наверное, с того самого дня, как они стали пленниками. Вокруг воздух наполнился золотистыми искорками.

— Руари, что это? — Скаа с изумлением смотрела на искры. — Что ты делаешь?

Я сбросил одежду, забрался на парапет моста. Где-то рядом эхом звучал серебристый смех Шур. Я затащил Скаа на парапет. Смахнул с волос девушки розовые соцветия. А потом прыгнул в реку, утянув Скаа за собой. Нас окатило теплыми волнами, зеленый водоворот закрутил, унес куда-то вглубь. А потом вытолкнул на поверхность.