Кодекс Охотника. Книга XXI (СИ)

Когда с матами и прибаутками народ восстанавливал зрение и слух (у Одарённых это получилось быстрее), на меня сначала высыпался ворох негодования и претензий, а затем риторика поменялась. Когда все выплеснули накопившийся стресс, претензии перешли в более мирное русло. И опять в этом Мире ничто не ново. В принципе, если убрать лишнее, оставались два извечных российских вопроса: «кто виноват?» и «что делать?» Ну, к слову, все признали, что виноваты, конечно же, Серые и Рой. А вот что делать, это был вопрос.

В результате взрыва «Левиафана» откололась часть побережья Арктики, и раскидала, к чертям собачьим, всех Серых, которые находились в округе. В принципе, путь был открыт. Не знаю, как на это отреагирует высший разум Роя, но нужно спешить. Так что я, улыбаясь, просто махнул в сторону берега.

— А что тут делать, путь расчищен, господа! Настало время сделать выбор.

— Какой выбор, Галактионов? — это был Доброхотов, который, получив руку власти, пока не собирался от нее не отказываться.

— Ну, как какой, Максимилиан Венедиктович? Вечный выбор, что мы хотим: превозмогать или нагибать? Чур, я за нагибать! — засмеялся я. — А вы как хотите?

Снова небольшой ступор, а затем на лицах присутствующих появились несмелые улыбки. Кто-то даже хмыкнул, а Пушкин покачал головой. Обстановка немного разрядилась.

— Ну, и как ты предлагаешь нагибать? — уточнил он у меня.

— Да всё по плану, который вы делали изначально. У нас были некоторые проблемы на первом этапе, но теперь путь свободен. И примерно, — я на секундочку прислушался к Шнырьке, — километров сто пятьдесят он будет свободен. Дальше мы опять столкнёмся с Серыми, но поверьте, там уже будет намного легче.

— Поверить… — нахмурился Доброхотов. — С чего бы я тебе верил?

— Ой, всё! — поднял руки. — Александр Сергеевич, — обратился я к Пушкину, — не хотите обратно забрать командование? А то у нас с Максимилианом не всегда получается нормальная коммуникация. Очень часто Алмазный Мудак… Ой, простите… — я увидел, как перекосило Доброхотова. — Я хотел сказать, уважаемый Алмазный Король, начинает буровить. И вот тут находит коса на камень.

— Максимилиан, уважь барона, — улыбнулся Александр Сергеевич.

— Так я ещё не начинал, — начал ерепениться Доброхотов.

— Максимилиан, я тебя прошу, — спокойно и вразумительно сказал Пушкин.

На что Доброхотов опустил глаза, и кивнул.

— Возвращаю командование.

— Вот и хорошо, — сказал Пушкин, и повернулся ко мне. — Как мы дальше действуем?

— Дайте мне шесть часов, — попросил я и все согласились.

Как мы стали действовать? Ну, это как раз очень просто. Мы опять припарковались к разрушенному берегу, где уже не осталось, по понятным причинам, никаких причалов. И просто подъёмными кранами нас выгрузили: сначала на самоходные баржи, а затем доставили к берегу.

Перед этим я имел неприятный разговор с Долгоруковой. Для этого мне и нужны были шесть часов. Ну, до этого я имел ещё неприятный разговор с Хельгой, но там были претензии из разряда: «Почему я её не взял с собой». Там я отшутился.

А вот с Марией мне нужно было поговорить серьёзно. Я посмотрел на её бойцов. Да, там были хорошие, мощные ребята второго и третьего класса, вот только этого было явно недостаточно. Если их боевые доспехи выйдут из строя — а я видел, что они могут выйти, причём, случилось это на самом берегу, когда за спиной была ресурсная база всего имперского флота. Поэтому я попытался отговорить её от участия в походе. На что Мария как-то странно отреагировала. Кажется, я её немножко взбесил этими словами.

По факту, мы не шли пешком, у нас были машины, причём сделанные в Северном Королевстве, готовые к работе с аномалиями. Никаких экспериментов, всё давно проработано, и точно работающее. Ну, а запасные «Центурионы» были загружены в отсеки.

— Ты же понимаешь, если ты погибнешь, мне твой отец голову открутит. Он, как-никак, мой деловой партнёр. И ты, конечно, об этом пока не знаешь, но наше партнёрство только что вышло на совсем другой, можно сказать, международный уровень развития.

— Да мне пофиг, Саша, что там подумает мой отец. Я иду, и точка! — ответила Мария.

— Но ты же понимаешь, что тебя может отстранить Александр Сергеевич?

— Понимаю, — сказала она. — Но также я понимаю, что просто так он это делать не может, а если это случится по твоей просьбе, то забудь, как меня звали. Ты мне больше не друг! — надув губки, девушка сложила руки на груди. Немножко подумала, а затем добавила. — Даже если он запретит, я всё равно пойду за вами. Запретить мне пойти просто так никто не может.

— Вообще-то, может. К примеру, твой отец или Императрица…

— Саша!!! — рёв рассерженной львицы звучать должен был примерно также.

Лицо девушки побагровело, и стало под цвет рыжих волос. Веснушки скрылись полностью за приливом крови. А большие глазищи смотрели на меня с раздражением и укором.

— Ладно, ладно! Сдаюсь! — поднял я руки. — Давай так. Если вы теряете свои «Центурионы», то вы без разговоров отправляетесь в тыл. И таких разговоров, как сейчас у нас, больше не повторится.