Кодекс Ордена Казановы

… Увидел в ванной, когда подошёл к раковине умыться. Потянулся к крану включить воду и привычно глянул в зеркало. До-олго смотрел. Морда бледная — "Это под электрическим светом!", серые глаза тяжёлые, в набрякших веках — "Ща сполоснусь холодной водой, этого не будет!", провёл пальцами по синякам и опухшим кровоподтёкам на груди и на животе — "Блинчики-оладушки! Разве мы их близко к себе подпускали?!"

… К десяти утра, вымывшийся, успокоенный, в чистой одежде, он сел за стол на кухне. Пришлось, правда, вскочить и помочь Елисею перенести тарелки и чашки.

— А Никодим где?

— У него своих забот полон рот, — отозвался Елисей. — Ты ешь-ешь, не отвлекайся, Лексей Григорьич. Дела тебе сегодня предстоят хоть и лёгонькие, но хлопотные.

— Да? И с чего, думаешь, начать надо?

— Со звонка в больницу. А то бы и съездить не мешало бы — к Вече-то.

— Съезжу обязательно.

— После обеда Егор Васильевич приехать обещался.

— Не жизнь, а сплошной праздник, — пробормотал Лёхин. — То сам в гости, то ко мне гости. Весело живём, Елисей, да?

— Ну, Егор-то Васильич к тебе, Лексей Григорьич, и не заглянет. У бабки Петровны сидеть будет.

— Логично. А потом… Потом — тихий, спокойный вечер.

— Э-э, — осторожно сказал домовой, — друзья-товарищи точно не собирались приходить?

— А кто их знает? — философски пожал плечами Лёхин. И засмеялся. — Ничего, мечтать не вредно!

Позавтракал спокойно, чтобы не огорчать Елисея. Зато и мысли привёл в порядок, сообразил, что в первую очередь делать и в какой последовательности. До обеда забежать в больницу к Вече, потом в кафе-кондитерскую. А после обеда всё уж как-нибудь утрясётся само собой помаленьку. Он взглянул в окно — солнечно! Чего ещё надо для счастья?.. С плеча что-то сонно проворчали прямо в ухо.

— Елисей, у нас зефир остался?

— Вот ещё — баловать проказника! — строго сказал домовой.

Но Шишик уже скатился на стол и шамкнул челюстями на Елисея. Лёхин, посмеиваясь, открыл дверь холодильника и вынул пакет со снежно-белой сладостью.

Пока "помпошка" торопливо жрала зефирину, а домовой мыл посуду, бормоча что-то под нос, Лёхин оделся и присел на корточки перед вещмешком. Тот стоял прислонённый к ножке письменного стола.

— Не понял! — удивился Лёхин при виде пакетиков с драгоценностями.

— Это мы разобрали, — объяснило привидение агента КГБ. — Все предметы разложили по признаку одинаковой ауры. Мы так поняли, вы, Алексей Григорьевич, экспроприировали у какого-то бандита награбленное, чтобы вернуть личное имущество пострадавшим.

— Правильно вы всё поняли, — вздохнул Лёхин. — Только в некоторых случаях придётся возвращать награбленное не самим потерпевшим, а их родственникам… Глеб Семёнович, вы провели невероятно кропотливую и сложную работу — спасибо вам всем за это. Но у меня есть маленькая просьба о работе, ещё более сложной: придумайте, как найти хозяев драгоценностей. Двоих-то я знаю, но остальные…

— Задача и впрямь сложная, — признал Глеб Семёнович. — Но мы подумаем.

Уронив раскрытый вещмешок боком, Лёхин протащил его по всей комнате. Убедившись, что пакетики легли разрозненно, он попросил привидений, слетевшихся на странный шелест, отыскать два комплекта: золото с сапфирами и кулон из золотых нитей вокруг сиреневого камня. Первый пакет обнаружил Дормидонт Силыч, второй — Линь Тай, обрадовавшийся новой игре. Драгоценности Бывшей Жены Лёхин положил в ящик стола; пакет с вещицами профессорской жены сунул в карман. Собрав остальные пакетики в мешок, он замер, стараясь сообразить, как лучше распорядиться временем до звонка Егора Васильевича.

Лёвую сторону лица опахнуло холодком. Лёхин оглянулся.

— Касьянушка в зале опыты проводит. Не желаете взглянуть? — весело сказал бывший агент КГБ.

Надеясь, что времени Касьянушкин опыт много не займёт, Лёхин встал за дверными занавесками в зал.

На диване спал Джучи. Над ним напряжённо застыло привидение нищего. Минута. Касьянушка решительно откашлялся (одно ухо Джучи вопросительно приподнялось) и запел тонким прочувствованным голоском:

— Листики кленовые на дорожке спят, песню колыбельную деточкам шуршат. Дождик притомился, за окном уснул. В темноте тихонько ветерок вздохнул. Чадушко-ладушко, спи-усни! Тихо и радостно сны свои смотри-и!

Джучи тоже вздохнул, некоторое время глядел в точку перед носом, а затем зажмурился. Касьянушка, склонившись над пушистой, чёрно-белой громадой, поморгал и торжествующе полетел прочь.

— Подопытное животное показало очень неплохой отклик, — одобрительно констатировал бывший агент.

Лёхин подумал: неплохо бы найти защищённое ото всех местечко — и закатить глаза. "Помпошка" согласно хихикнула.

59.

Из лифта Лёхин выходил как на праздник, — в светлый коридор без заунывно горящих в глухой дождь лампочек; руку тянул к кнопке домофона — и лицо чувствительно тепло грел солнечный луч сквозь стекло, справа от двери. Вот так — с блаженной улыбкой попавшего в райские кущи — он и вышел в прозрачно-осенний солнечный денёк.