Кодекс Ордена Казановы

На длинноватом лице Щуплого промелькнуло сомнение вкупе с весёлой заинтересованностью: а как это сделать? Ты-то ладно, тебе этих козлов можно стукнуть, а что я-то могу сделать?

Лёхин соскочил на приподъездную площадку, величиной с ринг, но не квадратный, а чуть прямоугольный. Первый, решив, что он убегает, бросился за ним. Так, на его бегу, Лёхин и сбил его ногой под рёбра и отправив в кусты одичавшего газона.

Щуплый, вяло последовавший за Лёхиным, вяло же, постоянно отскакивая, изображал задумчивую атаку. Лёхин тоже отбивался вяло, пока противник не начал долгую подготовку к какому-то, вероятно решающему удару. Он так долго готовился, что второй, прятавшийся за ним, не уследил, в какой момент живой щит исчез, оставив его на открытом пространстве. Лёхин ударил. С кратким "Хак" второй улетел к первому в кустарники.

Двое переглянулись. Лёхин положил зонт на скамейку и встал ближе к дороге. Щуплый занял позицию у подъезда. Противники чинно поклонились друг другу и воодушевлённо кинулись в бой.

Сначала на дороге остановились двое и с огромным интересом принялись следить за дракой — нет, всё-таки уже боем. Этим припозднившимся до полуночи, наверное, было лет по шестнадцать-семнадцать. Представшее глазам действо их обворожило мгновенно. Ребятишки невольно вскрикивали, невольно комментируя в манере: "Ну, ну! Щас! Щас! Давай! А-а!! Ну же!"

Потом на балкон кто-то вышел покурить. Забытая сигарета вмиг намокла, и только раз сверху восхищённо пробасили: "От "Матрица" с дождём, блин!"

По дороге перед домом ехала крутая тачка. Чуть не задавила заглядевшихся ребятишек. Крутой водила с крутыми пассажирами вышли ругаться, да так и остались на дороге, восхищённые "чётким" зрелищем.

Толпа вокруг "ринга" росла.

И росла так, что выскочившие из кустов озверевшие подлюки в кусты же и упятились. Спасибо, хоть в этом умные оказались, сообразили всё-таки: полезь они с подлянкой в э т у дуэль — толпа их самих порвёт в клочья.

Негромкий говор толпы дуэлянтам не мешал. Лёхин сначала только отбивался, присматриваясь к стилю Щуплого, а потом попробовал атаковать. Кажется, Щуплый в недавнем прошлом был спортсменом: он не просто дрался, а дрался красиво и опасно — весь какой-то узкий и юркий в сравнении с достаточно тяжеловесным Лёхиным (рынок!).

А вообще, где-то на пятой минуте Лёхин понял, что бой идёт по правилам в чём-то превосходящего Щуплого: "А я вот что ещё умею! Как тебе это? Отобьёшься? Ну, это только везение. На-ка, глянь, вот ещё один интересный приём. Ха, отбил! Интересно, откуда же у меня впечатление, что ты слишком осторожничаешь? И отбиваешься странно — не так, как действуют те, кто учился… Опа! Хорошо! Ладно, ты бьёшь не так, как этого ждёшь, но ведь твоя защита действует! Ага, ты ещё и атаковать пробуешь? Ну-ка, ну-ка… Да что это у тебя? Дзюдо, самбо или ещё что?"

Если б Лёхин мог ответить на невысказанный вопрос Щуплого! Если б он сам знал, какими приёмами пользуется!.. Впрочем, благодаря Вече, хоть приёмы самбо от других отличить мог. Но не более. Пользователь, мягко говоря.

Под конец схватки Лёхину уже казалось, что Щуплый его просто-напросто экзаменует, а плюс к этому играет — как играют в шашки-шахматы с интересным противником. Ну, а поскольку Лёхин очень сильно не хотел чьих-либо разбитых физиономий или даже увечий, он с облегчением и даже благодарностью воспринял неожиданный поворот дела.

И едва он подумал о благодарности (руки вперёд — в очередной блок), как Щуплый мягко отпрыгнул к ступеням подъездного крыльца, замер на мгновение — и пружинисто поклонился: руки расслабленно вниз, глаза — насторожённо на противника. Лёхин помедлил (толпа затихла) и попытался так же красиво ответить. Щуплый чуть усмехнулся, разом превратившись в расхлябанного паренька-пофигиста.

А что дальше? Загудела толпа, поняв, что представление окончено, и Лёхин торопливо зашагал к Щуплому с протянутой для пожатия рукой. Тот не отказался, и Лёхин смог негромко, чтоб те, из кустов, не услышали, спросить:

— А тебе за это ничего не будет? Тебя ж послали…

— Неа, — помотал головой Щуплый и ткнул пальцем в кусты. — Их — послали тебя предупредить, а они меня с собой позвали. Пусть и ответ держат. Пока, кореш.

Два шага — и сгинул в тёмной толпе.

Тех двоих Лёхин не запомнил, но был твёрдо уверен, что не подойдут они к нему добровольно ни за какие шиши.

С плеча на "шиши" что-то прокряхтел Шишик, но Лёхину хотелось только одного — домой. Он тоже ввинтился в оживлённо болтающую толпу, где его пару раз дружески хлопнули по плечам и по спине и обозвали "молотком"…

Он огибал торец дома, когда позади зашелестела под колёсами вода. Не оглядываясь, он встал на бордюр пешеходной дорожки. Но машина не проехала мимо, как ожидалось, а встала рядом. Более того — с другой стороны открылась дверца, и знакомый голос властно сказал:

— Садитесь.

27.