Кодекс Защитника

Черный охотник не выходил из полуразрушенного здания уже больше недели, питаясь сухим пайком и водой, тоненькой струйкой стекающей из крана в подставленную дырявую кастрюлю. Воду он обеззараживал специальными таблетками. Днем спал, укрывшись с головой старым ковром, а ночью занимался охотой на последних жителей Цхинвала, тех, кто рассчитывал, что они хотя бы под покровом ночи смогут спокойно передвигаться по улицам города. Точные выстрелы Черного охотника наводили на них ужас, ввергали в отчаяние и подводили к мысли, что им все же придется оставить родной город.

В магазине его «винтореза» оставалось еще три патрона, и он планировал этой ночью избавиться от них, а также от самого «винтореза», чтобы утром спокойно выйти на улицу и влиться в толпу новых хозяев города, которые начнут заходить в город через южные ворота.

Но на самом деле не это было его основным заданием. Он не сомневался, что именно сегодня произойдет то, ради чего он, собственно, и сидел проклятые семь дней в этой дыре. Сегодня ночью или самое позднее утром Ибрагим Султанов должен будет достать из своего тайника вещь, которая ему не принадлежала, но которую он скрывал от ее законных владельцев вот уже более двадцати лет. Султанов должен будет это сделать, чтобы вынести ее из города через северные ворота. Если ему удастся заполучить ее, подумал Черный охотник, то он обеспечит себя средствами на всю оставшуюся жизнь и больше никогда не будет заниматься этим грязным ремеслом. Десять миллионов евро. Именно такую сумму назвал заказчик. Настоящих хрустящих бумажек с водяными знаками и всеми степенями защиты. И все это за какую-то блестящую шкуру старого барана.

И зачем она им только нужна, эта шкура? Впрочем, Черному охотнику на это было наплевать. Кто платит, тот и заказывает музыку. Он повернулся на другой бок, переложил «винторез» в другую руку и осторожно выглянул в пролом стены. Приезд мотоциклистов, естественно, не остался им незамеченным. Эти придурки в черных кожаных одеяниях сразу не понравились ему, и Черный охотник уже решил про себя, что было бы неплохо последние три патрона подарить именно им. Через пролом в стене ему было хорошо видно, как они вышли из подъезда, окруженные детворой. Выкатили мотоциклы на середину перекрестка и составили их в непонятную пирамиду. Черный охотник посмотрел на своих потенциальных жертв через прицел снайперской винтовки. Он выбрал свою первую жертву – парня с черными волосами – и начал следить за его передвижениями через окуляр прицела.

* * *

Яркая вспышка света оказалась для Черного охотника полной неожиданностью. Она буквально взорвалась в его мозгу, и ему показалось, что свет выжег ему глаз дотла. Он с трудом удержался, чтобы не закричать от боли. Вцепился зубами в руку, прокусил кожу до крови, почувствовал ее сладковатый вкус и затих, поскуливая в темноте. Несколько таблеток анальгетика успокоили боль, пульсирующую в голове, но зрения так и не вернули. Черное пятно застилало ему обзор, мешало прицеливаться. Черному охотнику пришлось лечь на спину, оторвать кусок бинта и намотать его на голову, перевязав пострадавший глаз. Повязка была белой и демаскировала его в ночи, но об этом он уже не думал.

Когда он снова вернулся к наблюдению, на перекрестке стоял только один мужчина, рыжебородый, а источник излучал яркий направленный свет в сторону неба. Черный охотник поймал в прицел рыжебородого и именно в этот момент услышал, что по коридору в его сторону кто-то крадется. Ему пришлось отложить «винторез» и взять в руки нож. Тот, кто скрывался в темноте, был очень осторожен и двигался практически бесшумно. Черный охотник скорее почувствовал его, чем услышал. Он приготовился драться, но человек не дошел до его лежки буквально одну стенку. Он прошел в соседнюю комнату и, заняв там позицию, затих.

* * *

…Когда ушел американский патруль, Данила устало облокотился на мотоцикл и долго смотрел им вслед, каждую секунду ожидая, что они вернутся и начнут стрелять. Он закрыл глаза и загадал: «Если успею досчитать до десяти, значит, все нормально. Они не вернутся». Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Открыл глаза. Никого. Он попытался восстановить в памяти то, о чем он говорил с этими двумя солдатами, но ничего кроме «Хелло! Здравствуйте!» вспомнить не смог. Единственное, что он помнил достаточно отчетливо, – их глаза! Сначала тупо смотревшие на него, как на приготовленную жертву, потом так, будто перед ними было пустое место, а в конце – смягченные, хрупкие, просящие, детские! В общем-то, ничего удивительного. Перепрограммировать солдат с подавленной психикой, психикой, готовой подчиняться любым приказам, было несложно.

Этому их учили в тренировочном лагере. Методика называлась «Вольф Мессинг» по имени известного психолога и иллюзиониста. И все равно каждый раз, когда Даниле приходилось ее применять, он чувствовал себя не совсем хорошо. Каждый раз внутри остро вставал этический вопрос: имел он право на такие действия или нет?