Кодекс звезды

Вторым вопросом повестки дня стал Туркестан. Виноградов сразу насел на Кёрзона. Мы, мол, под вас в вопросе о черноморских проливах прогнулись, теперь, господа, ваш черёд! Англичане поморщились, и стали жутко торговаться, хуже чем на восточном базаре. Но выторговали они себе немного. В главном мы настояли на своём. В пределах границ государства Российского подданные иностранных государств могут находиться лишь с согласия и под контролем нашим компетентных органов. То же касается Бухары и Хивы. «Как Бухары и Хивы? – попытались изобразить изумление англичане. Они ведь вроде как независимые государства…» – «Господа, – урезонил их Виноградов, – оставьте это «вроде как» на наше усмотрение». Лучше и не скажешь. Даже лорд Кёрзон это оценил, усмехнулся мрачно и закрыл вопрос в нашу пользу. И тут же открыл вопрос о Гиляне. «Теперь уж вы побойтесь бога, – сказал. – Поддерживая сепаратистов, вы нарушаете статус-кво в Персии». – «В Гиляне нет регулярных российских войск», – возразил Виноградов. «Зато полно азербайджанских добровольцев», – парировал Кёрзон. После недолгих препирательств сошлись на том, что российские власти надавят на закавказских товарищей, чтобы они отозвали добровольцев из Гиляни. «Ну и, наконец, «Красный ислам»… – начал Кёрзон. Но Виноградов перебил его самым решительным образом. «Простите, – сказал он, – но данный вопрос мы обсуждать категорически отказываемся. Церковь в России от государства отделена. Церковь не вмешивается в дела государства – государство не вмешивается в дела церкви. А ислам, в какие бы цвета он не был выкрашен – это церковь и есть. Так что давайте так: мы решаем вопросы взаимоотношения церкви и государства на своей территории, а на своей аналогичные вопросы решаете вы!» Англичане принялись скандалить, мол, «Красный ислам» может перекинуться из Туркестана в Персию и Афганистан, мол, пожар легче потушить, пока он не разгорелся. Ничего не знаем, стояли на своём мы. Это дела веры, и мы в них лезть не хотим. Короче – не договорились. Англичане надулись и попытались наказать нас при обсуждении польского вопроса, но мы им показали фронтовые сводки, и польский вопрос был урегулирован за считанные минуты. Расходились, в целом довольные друг другом, передав черновики соглашений в секретариат – им, бедолагам, всю ночь трудиться.

Перед тем, как отойти ко сну, собрались в номере Виноградова – я, Шеф и Павел – обсудить итоги дня. В какой-то момент Павел заметил:

– Кёрзон сильно огорчился из-за «Красного ислама». Может, нам его чем умаслить? Я имею в виду Энвер-пашу.

– Так вроде уже, – усмехнулся Шеф, – умаслили.

– Не понял… – Виноградов переводил взгляд с Шефа на меня.

– Да всё тут понятно, – решил порушить я интригу. – Как Кёрзон заикнулся про то, что неплохо бы Энвер-паше и вправду этот мир покинуть, я улучил минутку, дошёл до телефона и отдал соответствующие распоряжения.

– Прямо на глазах у англичан?! – ужаснулся Виноградов.

– А что тут такого? – пожал я плечами. – Фраза была закодированной, что они в ней поняли?

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Ночь. Дождь. Хорошее время для воров и убийц. И для суицида, кстати, тоже…

Двое мужчин, подняв воротники пальто, быстро шли по каменному тротуару узенькой улочки одного из немецких городов. Остановились. Посмотрели на окна четвёртого этажа дома напротив. В окнах горел свет. Всё, как и договаривались. Мужчины перешли улицу, один из них легонько постучал в окно привратницкой условным стуком. За залитым дождём стеклом почти сразу возникло чьё-то лицо. Исчезло. А через некоторое время отворилась дверь.

– Проходите, господа, – мужчина, открывший дверь, говорил шёпотом, по-русски. Мужчины проскользнули за дверь, и втроём, подсвечивая путь фонариком, стали подниматься по крутой лестнице на четвёртый этаж.

– Осторожно, – предупредил привратник, – на этом марше третья ступенька сильно скрипит!