Кодекс звезды

— Ну не настолько и много я против вашего знаю, — предупредил я. — Но коли вы того хотите – слушайте. Началась эта история прошлым летом, во времена третьего Временного правительства. Правда, узнал я об этом с неделю назад, и совершенно, скажу вам, случайно. Бокий был в нашем ведомстве по каким-то своим делам, ну и заглянул на огонёк. И вот тогда он поведал мне начало истории появления на свет имама Турани. Было это, как я уже говорил, прошлым летом. Объявился на территории Туркестана турецкий эмиссар, в задачу которого, по разумению нашей контрразведки, входило прощупать почву на предмет грандиозного восстания, или, на худой конец, какой иной заварушки. С арестом турка решили не спешить, а попытаться взять его на чём-нибудь «горячем», заодно и связи выявить. Потаскал фигурант за собой «топтунов» с месячишко, а потом возьми да и исчезни. И было ему в этом исчезновении единственное на тот момент утешение, поскольку в миссии своей он не преуспел. Встречи с лидерами националистических группировок желаемого результата не принесли. Кто-то, как Чокаев, ратовал за автономию исключительно в составе России, кто-то был не прочь и отделиться в самостоятельное государство – но воевать с Россией не пожелал ни один. Ещё круче обошлись с турецким эмиссаром при Бухарском и Хорезмском дворах: там он не удостоился даже высочайшей аудиенции. После исчезновения, эмиссара объявили во всероссийский розыск, а дело его кочевало по кабинетам, пока не легло на стол Бокию. Тот поморщился очередному «висяку», но с розыска фигуранта снимать не стал. Каково же было его удивление, когда буквально в канун нашей с ним встречи ему доложили, что фигурант объявился в Петрограде. А ещё через пару дней получаю я вызов в ГПУ к Дзержинскому. Явился. Доложился. Попросили подождать. Сижу, жду. Через некоторое время выглядывает из кабинета Феликс: что-то ему там надо было с секретарём перетереть. Увидел меня, спрашивает:

— Ты чего тут сидишь?

— Жду, когда примешь, — отвечаю.

Феликс метнул на секретаря недобрый взгляд, а мне говорит:

— Заходи!

Проходим в кабинет. Там за столом двое сидят: Бокий и незнакомый мне тюрок.

Спрашиваю у Глеба:

— Тот самый?

Он кивает.

— Сам, — говорит, — пришёл!

Вот так я познакомился с Турани, кстати, он это прозвище взял себе только накануне. А к нам пришёл и вроде как с повинной, и, одновременно, с предложением. Повинился Турани в том, что служил в турецкой армии, хотя против русских и не воевал. А единственная его вина в отношении России заключается в том, что тайно посещал прошлым летом Туркестан в качестве турецкого эмиссара. Как он сказал: «Тогда у меня глаза окончательно открылись. Ни с кем Туркестан не обретёт большую независимость, как в союзе с Россией. Потому решил я покинуть турецкую службу и предложить услуги новому российскому правительству: свои и созданной мной боевой организации «Красный ислам». Вот, собственно и всё.

— И Дзержинский сразу решил сделать его комиссаром ТуНАра, — как бы рассуждая, произнёс Васич.

— Не сразу, и не он один, — со значением произнёс Шеф, явно намекая на свою причастность. — Но долго, действительно, не думали. Услугами таких людей, согласитесь, грех манкировать.

— Соглашусь, — кивнул Васич, потом обратился ко мне. — Так этот Турани, выходит, из турецкой армии дезертировал?

— Ты знаешь, говорит, что нет, — ответил я. — Говорит, Мустафа Кемаль подписал ему рапорт об отставке.

— Во время боевых действий? — усомнился Васич. — Ну-ну…

ОЛЬГА

— И нафига вам это надо?

Такой вопрос я задала мужу, когда он объявил мне, что Асламбек Буриханов на несколько месяцев поступает под моё командование, поскольку зачислен в группу разведчиков-диверсантов возглавляемых мной курсов. Воспользовавшись тем, что Васич по своему обыкновению не спешил с ответом, я продолжила развивать мысль:

— Нет, но я действительно не понимаю, какого рожна будущему командарму учиться на диверсанта? Ты бы его лучше в Генеральный штаб определил.

— Я его в свой штаб определю, — сказал Васич. — Хочу лично проследить за его подготовкой. Но это после. А пока пусть пару месяцев с твоими ребятами лиха похлебает. Во-первых, это полезно командиру любого ранга. Во-вторых, это его личное пожелание.

— Да ну… — не поверила я. — Шутишь?

— Ничуть. — Муж стоял ко мне спиной, и выражение его лица я не видела. — После того, как ты его победила, он себе места не находит. Хочу, говорит, научиться всему, что умеет эта женщина, иначе не будет мне покоя!

Я с подозрением посмотрела на мужнину спину. Ёрничает определённо, но так и врёт, небось? Потом сама себе возразила: скорее привирает слегка. В любом случае чего-то обиделась, потому сорвалась на грубость:

— Ладно, коли ему так неймётся. Конечно, за пару месяцев он всего не освоит, но жрать за собой дерьмо мы его научим!

Перво-наперво я приняла все меры к тому, чтобы у курсанта Буриханова не было доступа к боевому оружию, кроме как на занятиях. Никаких личных ножей, не говоря о пистолетах. Естественно, этот запрет я распространила на всю группу. А командира группы предупредила особо: